Девочка, которая упала с небес - Виктория Форестер

Джо резко поднял голову, но Пайпер предостерегающе подняла руку.

– Я знаю, что ты скажешь: погоди, может, всё само вернётся. Конрад тоже так говорит. Сам знаешь, я не из тех, кто опускает руки, вот и сейчас я не сдаюсь. – Рука Пайпер упала на место на животе, наделённое особым чутьём. – Но я ощущаю себя иначе, чем прежде. Будто неба во мне больше нет.

Джо продолжал копать, задумчиво и печально. Пайпер обхватила себя руками, крепко сжав рёбра.

– А что всего хуже, думается мне, я сама виновата.

Джо перестал работать.

Лицо у Пайпер было грозовое.

– Я не говорю, будто я хотела, чтобы тот жук меня укуси, или что я расхотела летать. Нет, вовсе нет. Но всё теперь не так. Всё меняется. И делаюсь совсем другой, иногда даже и не знаю, кто я. Вот в прошлое воскресенье, когда пастор объявил о бале. Раньше-то я бы обрадовалась мороженому да тому, что можно сдружиться с ребятами. Но тут я, как услышала об этом, только и думать могла, что нет у меня красивого платья и как хочется выглядеть хорошенькой. Ну а потом стала переживать, вдруг меня никто не пригласит. Понимаешь, Джаспер пригласил Лили пойти с ним, ну а Смитти позвал Кимбер, но меня никто не пригласил. Я думала, Кон… То бишь я думала, может кто-нибудь меня позовёт. А он не позвал.

Пайпер потянула себя за волосы, как будто сердясь на них, словно это в них всё дело.

– Мне двенадцать лет. Тринадцать будет через пару месяцев, а волосы у меня разлетаются, будто они себе на уме. А я больше не ребёнок. – Пайпер покусала губу, размышляя о том, о чём и положено размышлять на пороге взросления. –   Лили сказала, мне нужно почаще носить волосы распущенными. Она сказала, мне надобно надеть платье, и тогда, может, Кон… может, кто-то пригласит меня на бал. Но беда в том, что, когда ты летаешь с распущенными волосами, они в лицо лезут и мешают видеть. И к тому же наверху так ветрено, что платье задирается и приходится его держать. Макс тогда закуролесил, а я кружила надо всеми, но видно мне было хуже, чем обычно, вот я и не заметила Джаспера вовремя. А потом, когда я летела за ним, мне пришлось замедлиться, потому что надобно было платье держать. – Пайпер вздохнула от огорчения, досады и разочарования. –   Знамо дело, Джаспера я спасла, да только это по моей вине он вообще попал в ту беду. Если б я заплела косы, как обычно, да джинсы надела, мы бы с ним не попали куда не следует и никто бы меня не укусил. Вот в чём всё дело.

Я хочу летать и быть сильной, но и на бал приглашение получить мне тоже охота. А теперь я и летать не могу, и ни на какой бал я не пойду, и сама я всё испортила.

Джо отложил лопату и подошёл к Пайпер.

– Не знаю, что я и делать-то стану, если больше не взлечу никогда. – Голос у Пайпер был хрупкий и безучастный. – При одной мысли у меня всё тело ноет. Что мне делать, папа?

Джо Макклауд обхватил руками свою сломленную птичку и прижал к себе. Пайпер вздохнула и прильнула к нему.

Среди ночи, как оно часто и бывало, случилось что-то непредвиденное. За все те годы, что ребята были командой, всё происходило по одному сценарию: специально разработанная система слежения реагировала на бедствие или чрезвычайное происшествие, система сигнализации оповещала Конрада, а Конрад будил остальных.

Но той ночью Пайпер никто не разбудил. Когда она спустилась к завтраку, Фидо промышлял на пустой кухне, и девочка тотчас поняла, что её оставили дома. Никто из них даже не подумал разбудить её. Или, того хуже, подумали, но решили, что не стоит.

Пайпер плюхнулась на стул возле кухонного стола и скуксилась. Понуро сгорбившийся человек был идеальной жертвой для оголодавшего питомца, и Фидо замахал кожистыми крыльями и наконец уселся на стол нос к носу с Пайпер. Когда она не начала его гладить, он лизнул её пару раз своим колючим пурпурным языком.

– Они нас бросили, Фидо.

Фидо обнюхал Пайпер, пытаясь вычислить, где она спрятала еду.

– Они даже не разбудили меня! Неужели нельзя было хотя бы попрощаться и сказать, что они скоро вернутся?

Фидо наградил её ещё одним поцелуем – лизнул в подбородок.

Пайпер успокоительно погладила его.

– Тебя же часто оставляют одного? Кажись, и меня теперь тоже.

Струйка слюны свисала из уголка рта Фидо. Во имя всего святого, когда же она даст ему кусочек чего-нибудь вкусненького?

– Ты хочешь Фидо-печеньку?

Фидо очень даже хотел Фидо-печеньку. Сильнее, чем умел выразить своим ворчливым тявканьем и помятой мордой в складочку. Он принялся восторженно летать по кухне, сшибая предметы, и только когда Пайпер положила два печенья ему в миску, присел, схватил угощение и захрустел.

Это было воскресенье. Для Бетти день воскресный означал одно – церковь, и, покорные её воле, Макклауды в любую погоду были на месте и на хорошем счету – на тот случай, если регистрация ведётся на небесном уровне. Но в тот день – можно подумать, мало было без того аномалий! – самочувствие Бетти Макклауд не позволило ей пойти в церковь. Джо не хотел оставлять жену одну, и Пайпер отослали в качестве единственной представительницы клана Макклаудов.

Первой фермой вдоль Речной улицы, по которой шла Пайпер, была ферма Миллеров. Миллеры также направлялись в церковь, но, завидев Пайпер, они поспешили обогнать её и даже не поздоровались, словно нарочно не замечая её присутствия. Вот это аномалией вовсе не было.

После фермы Миллеров тянулись ровно засаженные кукурузой и пшеницей поля, выводившие под конец к густому перелеску. За чащей лежала Главная улица, в начале которой и стояла церковь. Церковь округа Лоуленд – обшитое белёными досками здание, достаточно просторное, чтобы вместить всех прихожан, фермеров с детьми, – могла похвастаться разве что высоким шпилем, со всей решительностью заявлявшим Всевышнему, что верующие округа Лоуленд настроены вполне серьёзно.

Сегодня Пайпер впервые прошла всю дорогу до города, ни разу не воспарив и не пролетев даже и пары метров. Когда она достигла перелеска, ноги у неё гудели, мышцы ныли от нагрузки. Ходить пешком, решила Пайпер, прислонившись к дереву и устроив привал, было самым нелюбимым её занятием. Ещё один пункт вдобавок к длинному списку доводов, почему летать лучше.

Отдыхая, Пайпер заметила, как по лесной тропинке ковыляет старуха с электрическим измельчителем в руках.

Так точно, как всему округу Лоуленд было известно всё о Пайпер и её полётах, сама Пайпер прекрасно знала об этой старухе.

От рождения и по крещению она звалась Берти Бекка, но имя это не привязалось. Она была странным ребёнком и выросла ещё более странным подростком, а повзрослев, сделалась престранной до мозга костей. Она не была странной в том смысле, в каком Пайпер была странной, она принадлежала отдельной, свой персональной странности.

В один прекрасный день Берти сказала, что ветер нашептал ей обрезать волосы, и в самом деле обстригла себе голову, будто овцу, а затем намазала её гусиным жиром, чтобы не терять тепло тела. С тех пор она представляла собой неприглядное и вонючее зрелище для всего округа Лоуленд. В другой раз она поспорила с кустом бересклета и целую неделю приходила и кричала на него после обеда, пока тот не загнулся.