Кельтика - Роберт Холдсток

В следующее мгновение кавалькада тронулась в путь, оставив за собой запах невинной крови, облако пыли, а еще двух жестоких фурий, которые принялись издеваться над аргонавтами, застрявшими во владениях Медеи.

Ясон сполз вниз по решетке, не выпуская прутьев из рук. Не сознавая того, он бился об решетку святилища, все лицо его было в синяках, рот разбит. Оргомин простукивал каменную дверь позади нас, пытаясь найти рычаг, который поднимет ее и выпустит нас из ловушки. Я чувствовал полную беспомощность, мои магические способности исчезли, как только я вошел во дворец, такого со мной никогда не случалось, я был крайне изумлен и не знал, что и думать. Тогда я предположил, что Медея использовала какое-то колдовство, чтобы «отключить» меня на время, когда она убивала детей. И тут я ощутил знакомое покалывание — магия вернулась, и я тут же сообразил, как открыть дверь, и открыл ее. Мы вытащили Ясона наружу, на свежий воздух.

Охранников Медеи, переживших штурм, нигде не было видно. Скорее всего они сбежали вместе с ней.

— Найди коней, — велел я Оргомину. — Собери всех, и невредимых, и раненых.

Тисамин присел рядом со мной и поднял разбитую голову Ясона. Тот открыл глаза, схватил меня за плечо и прошептал:

— Почему ты не остановил ее?

— Прости, — ответил я. — Я предупреждал, что она сильнее меня. Я пытался, поверь. Я пытался изо всех сил.

Ясон был в горе, глаза полны слез, но тем не менее он понял, что я ему сказал.

— Да, я знаю. Я не сомневаюсь в этом. Ты всегда был мне другом. Я уверен, ты бы помог, если бы мог. — Он попытался подняться, но застонал. — Ну что ты смотришь, помоги же! Найди коней! Мы должны ее догнать…

— Кони на подходе, — доложил я.

— Она поедет на север, Антиох. Я знаю, какую дорогу она выберет. Она побежит к морю, в тайную гавань. Мы можем поймать ее!

— Можно, конечно, попробовать, — поддержал его я, хотя в душе был уверен, что Медея скрылась от нас навсегда. Ей всегда удавалось перехитрить Ясона.

Я наблюдал, как Ясон пытается вернуть себе самообладание и собраться с мыслями, и вдруг мне стало очень грустно. Печаль охватила меня. Возможно, я даже пробормотал вслух:

— О нет…

Ясон почувствовал, что что-то не так. Темные влажные глаза смотрели на меня сквозь непереносимую боль.

— Антиох… — тихо сказал он. — Если ты считаешь, что мной движет жажда мщения, ты ошибаешься. Я гонюсь не за Медеей. По крайней мере пока. Я хочу получить обратно своих мальчиков. — Его всего трясло, когда он обнимал меня. — Прежде всего я должен оплакать их смерть. Но она забрала их тела! Антиох, хоть ты и чужой в этих местах, но все равно должен понять: я не могу оплакивать память! Я должен вернуть сыновей. Я должен взять их на руки! Они мои, не ее. — Его тяжелая рука на моих плечах причиняла боль, он смотрел на меня в упор. — Мой добрый друг… Антиох. Не печалься. Помоги мне!

Я молчал. Я не мог сказать ему то, что думал. Как я мог сообщить ему, что мое время здесь на исходе, что скоро я должен его покинуть? Он чувствовал, что меня что-то гнетет. Он попытался вернуть мне отвагу, что было вполне в его духе. Но Ясон не знал причину моей печали, он решил, что я недоволен тем, что он хочет преследовать Медею сразу же после убийства детей.

Подъехал Оргомин и привел за уздечки пять коней.

Весь в синяках и ушибах, растерянный, но упорствующий в желании получить своих детей, Ясон отошел от меня, вскочил на коня и жестом позвал за собой остальных, а меня отдельно, сопровождая приглашение долгим, тяжелым взглядом. Он бросился вперед за ворота дворца, вслед за своей убегающей женой.

Я тоже отправился с ними, но ненадолго.

Тогда, в Иолке1[2], мы с трудом поверили тому, что увидели. Какое страшное убийство! Но поверить пришлось. Мы все это видели собственными глазами.

А сейчас в лесу Скогена действия Медеи были видны как на ладони, и я понял, как она нас обманула. Я не смотрел на Ясона, пока мы наблюдали за колдовскими манипуляциями Медеи, но прекрасно слышал гулкие удары его сердца и учащенное дыхание, когда до него наконец начало доходить, что же произошло на деле.

Сначала она царапнула кинжалом по шее каждого мальчика, вводя в кровь сильный наркотик. Мальчики сразу потеряли сознание. Свиная кровь, пролитая в изобилии, ввела нас в шок, потому что казалось, будто она хлещет из тел детей. Медея наклоняется над их телами и достает из своих юбок две головы, сделанные из воска и конского волоса, заворачивает их в свою шаль. Она бросает головы Кретанту, потом собирается с силами и тянет спящих мальчиков к лошадям, стараясь, чтобы мы видели только их ноги.

Очень быстро, очень хитро, очень убедительно!

Когда Ясон все понял, сердце его застучало, как барабан на боевой галере во время сражения.

Весь день мы преследовали Медею. Ее колесница из дуба и лозы быстро мчалась по холмам, колеса крутились не столько благодаря силе коней, сколько благодаря ее воле. В какой-то момент ей удалось ускользнуть от погони. Мы вдруг обнаружили, что гонимся только за ее стражниками и пустой колесницей, а возничий переодет в женское платье. Медея скрылась, а с ней Кретант и мальчики. В маленькой бухточке их ждал корабль, который направился на восток, на территорию, враждебную Иолку.

Странно, я должен был видеть это с холма у моря, но, вероятно, не понял, что вижу. А Скоген выудил эту сцену из той путаницы, что была у меня в голове, и сейчас показал в своем поющем лесу.

Это была галера на восемь весел, гребцы энергично гребли. Свернутый парус был черным с золотом — цвета Медеи. Теперь ей не нужно было прятаться — она была в безопасности. У галеры была низкая корма и низкая посадка, она быстро продвигалась в открытое море, на восток, к острову Родос скорее всего, а может быть, к Трое. Медея горько плакала на палубе, она обнимала сыновей, которые к этому времени проснулись. Мальчики жаловались, потирая свежие порезы на шее, и не понимали, что их мать прощается с той жизнью, которую успела полюбить и любила, пока Ясон не предал ее любовь. В душе она уже стала вдовой, оставив мужа мучиться от отчаяния из-за ее зловещей мести. Ясон заплатил за свое предательство сполна, а Медея обрекла себя и сыновей на жизнь в изгнании.

Лес наполнился криком разъяренного мужчины.

— Это правда? — обратился ко мне Ясон. — Это правда? Или еще одна хитрая уловка?

— Все, что ты видел, — правда, — подтвердил я тихим голосом.

Тогда Ясон запрокинул голову и завыл, глядя на тускнеющие звезды.

— Столько лет потрачено впустую! Столько лет скорби! Я должен был отыскать ее. Я слишком рано прекратил преследование — нужно было поймать ее!

Ясон рыдал от ярости и разочарования. Он посмотрел на меня с упреком, словно я был во всем виноват.