Договор на одну тайну - Ольга Володарская

— Если и так, то мой Эдик никак не мог подставить Музеридзе. Он на тот момент был всего лишь докером. То есть никем. А Малхаз, или, как его тогда называли, Муза, с ударением на втором слоге, «крышей» мелких контрабандистов. То есть он, — Поля указала на мужа, — был Моськой. А Муза слоном. Я ж не говорю о том, что подбросить улики Эдик никак не мог, поскольку содержался в камере предварительного заключения.

— Спасибо, дорогая, за защиту, — проговорил Эд сурово. — Но тебе лучше оставить мужчин наедине…

— Да почему? — топнула ножкой она. Все еще была на взводе, вот и капризничала. Хотя женщиной Полина была понимающей. И знающей свое место. Нет, ее никто не притеснял, ее уважали и баловали, но не позволяли улаживать вопросы, в которых она не компетентна.

— Я тебя прошу.

Полинка рыкнула, сцепив кулаки, но удалилась. Когда ее и след простыл, Эд снова вернулся к разговору:

— Господин Лаврушин, а как вас по имени-отчеству?

— Олег Евгеньевич.

— Олег Евгеньевич, я так понимаю, вы решили, что коль я владею доком, а на его территории убит тот, из-за кого я когда-то чуть не лишился свободы, то я как-то причастен к преступлению?

— Есть такая мысль.

— Так вот я даже не знал, что Малхаз вышел. Ему дали двадцать лет. Тройное убийство — это не шутки.

— Согласен. Но выпустили Музу досрочно. Сейчас и таким упырям, что сидят за тройничок, нет-нет да и скашивают срок.

— Повторяю, я не был в курсе этого.

— Это всего лишь слова, господин Корнилов. А вот уже факты. — Лаврушин открыл папку, которая была при нем, и выложил на столик лист формата А4, на котором что-то было написано от руки.

— Не помню, где очки, не смогу прочесть. Вы мне словами…

— Это копия одного из нескольких писем, что господин Музеридзе написал вам из тюрьмы за последние два месяца своего заключения.

— Чего-чего?

— А вы пойдите отыщите очки и ознакомьтесь.

— Откуда у вас копия?..

— Это письмо он по какой-то причине не отправил, и его обнаружили в личных вещах покойного.

— Я не получал писем от Музеридзе. А вот откуда у вас и сведения, и эта бумажка с якобы копией? Ведь убитого нашли всего два часа назад? Когда ж вы нарыли все, Олег Евгеньевич?

— Муза «откинулся» месяц назад, и его кто-то сразу взял в оборот. В его адрес стали поступать угрозы, сожгли машину, на которой он ездил. Об этом он сообщил своему куратору. Тот принял меры. Когда я обнаружил труп Музы, сразу обратился к его куратору, а он снабдил меня и сведениями, и кое-какими уликами.

— Позвольте, я ознакомлюсь с письмом?

— Извольте.

Эдик взял распечатки и пробежался по тексту глазами. У него было идеальное зрение, про очки он врал.

— Муза меня в этом письме грязью поливает, — воскликнул он. — Негодует, что я никак не реагирую на его послания, будто бы он и вправду отправлял не одно, а несколько, и грозится вывести на чистую воду, как только выйдет на свободу.

— Поэтому автоматически вы становитесь подозреваемым.

— Товарищ капитан, да неужели, если б мне грозила опасность со стороны Музы, я стал бы машину его жечь?

— А что, сразу бы убрали? — криво усмехнулся полицейский.

— Даже если так… Вы же неглупый человек. Ну разве я бросил бы труп в своем же доке, если бы это сделал?

— Исполнители бывают не такими умными, как заказчики. — Капитан поднялся на ноги, вслед за ним вскочил «форменный».

— Я не имею к убийству Музы никакого отношения. И писем я не получал от него. А в следующий раз, если вы заявитесь ко мне вот так, я не буду с вами разговаривать без адвоката.

— Это ваше право. До свидания.

— Прощайте!

Эдик не пошел провожать полицейских до выхода. Но проследил, покинули ли они его дом. Как только дверь захлопнулась, он сердито крикнул:

— Полина, немедленно сюда!

* * *

Она плакала, утирая свою исколотую ботексом мордашку какими-то розовыми перьями. Пожалуй, это был веер. Или какой-то диковинный головной убор. А возможно, и экзотический лифчик. В общем, фигня из перьев, как идентифицировал ее Эдик. Поля держала ее в руках, когда прибежала на зов.

Выложив перед женой копию письма покойного Малхаза, он потребовал ответа.

— Да, я находила эти письма, читала, рвала и выкидывала! — выдохнула Поля. Тогда она еще держала себя в руках.

— Зачем? — прорычал Эд.

— Чтоб уберечь тебя.

— Я что, маленькая принцесса? Или столетний старик? Я сердечник? Эпилептик? Человек на грани самоубийства?

— Нет, но…

— Так какого хрена щадить меня?! Здорового психически и физически мужика!

— Я хотела сказать тебе об угрозах Музы через три года.

— То есть перед тем, как окончится срок его заключения?

— Да. Зачем моей маааасе волноваться лишний раз?

— Твое счастье, что я не бью женщин, а то так бы влепил тебе сейчас.

И вот тут она заплакала. И стала утираться перьями этими дурацкими…

Эд сразу перестал злиться. Его жена хотела как лучше. Пусть и получилось как всегда.

— Ладно, не реви, — буркнул Эд.

Но Поля стала рыдать еще громче, и перья, некогда пушистые, повисли сосульками.

— Мне нужна твоя помощь, Полина, — мягко сказал Эд, зная, что эти слова ее отрезвят. Его супруга не пустая кукла, она вдумчивая, понимающая и преданная. А что выглядит как кусок пластика с наклеенными волосами, так это ерунда. Считай, единственный недостаток.

— Что сделать для тебя, Мася?

— Обзвони подружек, сообщи о случившемся.

— Зачем?

— Они все равно узнают. Но лучше от тебя. Ты сообщишь им новость, а взамен они тебе доложат о том, как отреагировали на эти новости их мужья. — Поля, естественно, общалась с супругами местных воротил.

— О, я буду твоим информатором, да?

— Точно.

— Хорошо. Я сделаю это для тебя.

И унеслась к себе, чтобы приступить к обязанностям информатора.

А Эдик остался в гостиной думать.

То дело, о котором говорил капитан, не просто пахло… смердело!

Причем как в прямом, так и в переносном смысле.

В доке, том самом, которым сейчас владеет Эд, нашли три трупа. Все разной степени разложения. Когда грузчики открыли один из давно простаивающих без дела металлических контейнеров, оттуда повалил такой смрад, что всех вырвало. Чтобы этого не случилось при осмотре места преступления, на оперативников надели респираторы. Но и они не спасали. Не вывернуло тогда только криминалиста да старого матерого старшóго.