Предатели. Войско без знамен - Игорь Атаманенко

Гюльшнер проинформировал «Сфиэ», что все заработанные им деньги будут депонированы в американском банке, и станут доступными для него в любое время, как только он определится с выездом в США. В то же время этот депонент будет приносить ему ежегодно 8,75 % дохода, и этими деньгами он может уже сейчас распоряжаться по своему усмотрению.

В одном из своих сообщений Толкачев написал, что хочет пожертвовать некоторую часть денег российскому диссидентскому движению. Прежде он не поднимал этот вопрос потому, что вопрос о его гонораре не был еще решен, а он «не хотел делить шкуру не убитого медведя». Сейчас, когда соглашение о выплате ему конкретных сумм достигнуто, он хотел бы изыскать возможность и отдать часть заработанных им денег семьям диссидентов, пострадавших от репрессий советской власти. Самое сложное — найти безопасный путь, и в этом деле ему может помочь только Центральное разведывательное управление.

Однако в Лэнгли намерение «Сфиэ» помочь «российскому диссидентскому движению» восприняли как уловку коммерсанта, пытающегося броскими лозунгами прикрыть желание урвать куш посолиднее. Кураторы агента в штаб-квартире ЦРУ были уверены, что «помощь семьям диссидентов» — не более, чем высокопарные слова, игра в благородство, и существуют они напоказ и только для них. А в его душе — лишь меркантилизм и надежда по максимуму конвертировать в денежные знаки свой потенциал сотрудника сверхсекретного НИИ «Фазотрон».

На ближайшей явке Гюльшнер вручил Толкачеву письмо, изготовленное в Лэнгли:

«Дорогой друг! Отдав деньги семьям подвергнувшихся репрессиям диссидентов, не рассчитывайте на ответный поцелуй! Знайте, что, передавая нам созданные Вами нематериальные ценности в виде аутентичной информации, Вы служите благородной цели уравнять шансы двух супердержав для сохранения мира на Земле. Своим альтруистским жестом в адрес советских диссидентов Вы подвергаете себя опасности, и нас это, в силу взятых на себя обязательств, не может не беспокоить. Ибо у нас нет больших забот, чем обеспечение Вашей безопасности и комфортных условий для Вашей плодотворной работы во имя выбранной Вами великой цели. Да хранит Вас Господь!»

Ах, эта фотосъемка!..

Толкачев не уставал обременять заботами своих кураторов из Лэнгли. Помните, как категоричен был он в своем отказе сноситься с сотрудниками московской резидентуры ЦРУ через тайники? Так вот, он взбрыкнул еще раз, когда в феврале 1979 года ему для пересъемки технической документации была передана миниатюрная фотокамера, которую он должен был использовать на своем рабочем месте. Он заявил, что, похоже, его работодателям наплевать на качество снимков, которые он должен им предоставить, ибо того освещения, которое имеется в его рабочем помещении, совершенно недостаточно для фотосъемки. Кроме того, камеру из-за ее размеров (спичечный коробок) ему очень трудно устойчиво держать в руках. Да и вообще, она щелкает слишком громко, и, ко всему, он вынужден подкладывать под нее книги, чтобы при съемке выдерживать дистанцию в 30 см. Высказав претензии, Толкачев потребовал передать ему обычный 35-мм фотоаппарат.

Пояснил, что ему удобнее переснимать документы дома, куда он обычно уходит из института на обеденный перерыв. Там ему никто не мешает — жена находится на работе, а сын — в институте. Идя навстречу пожеланиям агента, в июне 1979 г. Гюльшнер передал ему 35-мм фотокамеру «Pentax ME» и портативный штатив для ее крепления к спинке стула.

Результаты не заставили себя ждать. Для сравнения: на явках в апреле и июне 1979 года Толкачев передал десяток кассет, отснятых миниатюрной камерой, и большинство из них оказались нечитаемыми. А после того, как ему был вручен «Pentax ME», он на явках, состоявшихся в октябре и декабре 1979 года, передал более 150 кассет, экспонированных в домашних условиях, и все они были великолепного качества. К кассетам было приложено описание того, что он фотографировал.

Между тем в штаб-квартире ЦРУ продолжали размышлять, как заставить Толкачева производить фотосъемку документов непосредственно на рабочем месте, а не таскать их домой, рискуя быть задержанным с поличным на выходе из института. С этой целью в октябре 1979 года ему были переданы две усовершенствованные шпионские фотокамеры, созданные Отделом технического обеспечения ЦРУ. В декабре ему были переданы еще четыре такие камеры, закамуфлированные под амулеты, авторучки и противогриппозные нюхательные карандаши. Они не могли привлечь внимание коллег Толкачева, так как в Союзе свирепствовала эпидемия гриппа. Одной такой камерой можно было сделать 100 снимков…

Передача Толкачеву шпионских фотокамер пришлась как нельзя кстати. В декабре 1979 года в «Фазотроне» были введены новые правила режима секретности. Прежде сотрудники института могли брать из библиотеки неограниченное количество секретных документов и пользоваться ими весь рабочий день. Теперь же при получении документов нужно было оставлять в библиотеке пропуск в институт. Толкачев не смог брать документы домой, т. к. при выходе из института должен был предъявлять пропуск, поэтому в течение нескольких месяцев он не мог отсылать в ЦРУ экспонированные кассеты с фотографиями секретных документов. Он также сообщил в ЦРУ, что единственным безопасным местом для фотосъемки является мужской туалет института, где он имеет возможность переснимать документы четырьмя камерами из шести имеющихся у него.

С учетом новых правил режима секретности Толкачев предложил ЦРУ изготовить ему дубликат пропуска в институт. Его он будет оставлять в библиотеке в обмен на документы, а по оригиналу выходить из института на обеденный перерыв и дома проводить фотографирование. Для этого он сделает вид, что потерял свой пропуск, и, таким образом, сможет передать его сотруднику ЦРУ для изготовления дубликата. В ответном послании его попросили дать цветное фото пропуска и описать, из какого материала он сделан. Как вдруг в феврале 1980 года были введены дополнительные правила по режиму, которые тут же создали массу неудобств для женщин, составлявших большинство сотрудников института. Теперь они были лишены возможности выходить в город за покупками в обеденный перерыв. Сотрудницы не могли сдавать документы и получать взамен пропуск по той причине, что у работниц библиотеки в это время также был обеденный перерыв. Возмущение женского коллектива института было так велико, что отдел КГБ, обслуживавший «Фазотрон», вынужден был отменить новые правила режима. Их отмена позволила Толкачеву возобновить вынос и пересъемку документов у себя дома. Уже в июне 1980 года Толкачев передал оператору почти 200 кассет — самое большое количество документов, которое он приносил на явку за все время работы на ЦРУ!

Ведомственные восторги

Высокопоставленные военные и гражданские чиновники — потребители информации, поставляемой Толкачевым, заливались соловьями, давая ей высочайшую оценку. Так, в меморандуме Министерства обороны от 17 декабря 1979 года, направленном Директору ЦРУ, отмечалось: «На основании информации вашего источника ВВС США полностью пересмотрели свой многомиллиардный проект для одного из своих последних самолетов. (Имеется в виду самолет-невидимка «Стелс». — Примеч. авт.)

В марте 1980 года на совещании руководителей ЦРУ информация, полученная от «Сфиэ» о последнем поколении советских ракет «земля — воздух», заслужила высшую похвалу: «Мы никогда прежде не добывали такой подробной и точной информации об этих системах ракет до их развертывания». И далее: «Эта информация не только подтверждается данными, полученными техническими средствами разведки, но и дополняет их весьма важными деталями, которые не могут быть добыты никакими другими средствами».