Конфидент для призрака - Александра Шервинская

надо, – отказалась Лёля, – я сама не знаю, сколько пробуду здесь, чего вас мучить-то. И ещё раз спасибо.

Попрощавшись, она вышла из машины и осторожно пошла в ту сторону, куда свернула машина, в которой ехал Дима. Что ему могло понадобиться в этакой глухомани? По пути девушке попался покосившийся столб с табличкой, на которой когда-то было написано название деревни. Но сейчас можно было рассмотреть только первую половину слова: «Бере...». Не то Бережки какие-то, не то Березки, а может, Берёзовка или Береговое…

Впереди послышались голоса, и Лёля сразу узнала голос Димы. Странно: ей казалось, что в машине он был один: когда машина поворачивала, там был виден только профиль водителя, то есть самого Завьялова. С кем же тогда он разговаривает?

– В деревне, спрашиваю, ещё кто-нибудь живёт? – раздражённо спрашивал Дима, которого надёжно скрывал от тихонько подобравшейся Лёли высокий куст одуряюще пахнущей, но уже отцветающей сирени. Весна в этом году выдалась поздняя, вот и сирень к середине июня только начала облетать.

– Не, никого нету, – заплетающимся языком отвечал ему кто-то, кого девушка не могла рассмотреть, чтобы, выглядывая, случайно себя не выдать: объяснить Диме, что она тут делает, будет, мягко говоря, непросто.

– Ты один, стало быть, – Дима явно был доволен, Лёля давно научилась различать малейшие оттенки его голоса.

– Дом сторожу, да, а то ходят… а с меня хозяин… ик… спросит, – было слышно, что Димин собеседник пьян в стельку и связно выражается с огромным трудом. – А тебе чего надоть, парень?

– Да я твоего хозяина приятель, – жизнерадостно ответил Дима, и по нюансам интонации Лёля поняла: врёт. – Не покажешь мне дом-то?

– А чего его смотреть? Развалины почитай одни… ик… крыша просела… пол прова… – тут Димин собеседник, судя по всему, приложился к бутылке и потом с трудом продолжил, – проваливается… печка худая…

– А чего сторожишь тогда?

– Деньги платят — вот и сторожу, – пьяный голос отдалился, видимо, по направлению к дому, – какая-никакая, а крыша над головой…

Дима зачем-то открыл машину, потом хлопнула крышка багажника, зашуршала трава, и Лёля отважилась выглянуть из-за куста. Она увидела, как Дима идёт в сторону старого, но крепкого на вид дома с канистрой в одной руке и пакетом в другой. Ничего не понимая, она осторожно скользнула вслед за ним и увидела, как Завьялов вытащил из пакета достаточно дорогой кожаный портфель и небрежно бросил его на покосившемся крыльце.

Дима зашёл в дом и выругался, не то споткнувшись, не то зацепившись за что-то. Лёля почти бесшумно поднялась за ним: поведение Димы казалось ей не просто странным, а каким-то абсурдным. Зачем ему было ехать в эту глухомань, разговаривать с каким-то спившимся сторожем?

Между тем Дима зачем-то попытался разбудить храпящего на какой-то полуразвалившейся лежанке мужика, но удовлетворённо хмыкнул и сам себе сказал:

– Оно и к лучшему, мне хлопот меньше.

Оглядевшись, он открыл канистру, стал поливать сухой пол и мебель, и Лёля почувствовала запах бензина. Он что — хочет поджечь дом? А как же этот сторож?

Она, ошеломлённая догадкой, шагнула в комнату, и доска скрипнула даже под её небольшим весом. Дмитрий резко обернулся, и на его красивом лице отразилось искреннее изумление.

– Ты что здесь делаешь?! – постепенно удивление сменилось злостью, а потом и чем-то, похожим на страх. – Ты что — следила за мной?

– Дима, что это всё значит? Что ты делаешь? – Лёля в ужасе смотрела на любимого и не узнавал его. Этот мужчина с бешено сверкающими глазами, в незнакомой, явно с чужого плеча, одежде не мог быть её замечательным, чудесным Димой! Просто не мог!

Она сделала шаг в его сторону, но тут под её ногами хрустнули прогнившие доски, и она с коротким криком рухнула вниз, в достаточно глубокий подвал. От удара перехватило дыхание, и в глазах потемнело, она словно провалилась в какое-то полузабытье. Сквозь шум в ушах услышала, как Дима сказал, обращаясь, видимо, к самому себе:

– Это ведь не я, это ты сама, Лёля… Тебя сюда никто не звал… Прости, но ты стала мне мешать, так что если ты сломала себе шею, то так даже лучше. Нет тебя — нет половины моих проблем. Раз судьба помогает мне, значит, я всё делаю правильно. Прощай, земля тебе, как говорится, пухом…

Она хотела крикнуть, что жива, но из горла не получалось выдавить ни единого звука, глаза не хотели открываться. Шум становился всё сильнее, и на какое-то время Лёля потеряла сознание. Пришла в себя она от очень сильного запаха дыма, и, открыв с трудом глаза, поняла, что наверху набирает силу пожар. Огонь ещё не разгорелся как следует, но дышать получалось уже с трудом, и если она прямо сейчас не выберется из подвала, в который провалилась, то скоро сюда рухнет пол и всё — ей конец.

Как всегда в минуты максимальной опасности, её мозг работал быстро и чётко: это полезное качество характера досталось ей от отца. Кого-то проблемы и трудности обессиливают, а кого-то максимально мобилизуют. К счастью для себя, Лёля относилась ко второй категории.

Попробовав подняться, она вскрикнула и закашлялась: дым становился всё заметнее. Одна нога явно была сломана или вывихнута, в рёбрах как минимум трещины, про сотрясение и речи нет, но сейчас было не до того, чтобы разбираться: нужно было найти выход. Присмотревшись, она заметила, что дым не висит сплошным спокойным облаком, а слегка колышется, словно втягивается куда-то. На коленях, а кое-где и ползком, Лёля добралась до угла и увидела, что там есть небольшой лаз, видимо, прорытый собаками или лисами, пробиравшимися в подвал. Он был узким, но это была единственная надежда на спасение. Обмотав голову сорванной футболкой и с трудом справляясь с тошнотой и головной болью, Лёля стала лихорадочно расширять лаз, ломая ногти, обдирая руки, иногда приникая к отверстию, чтобы вдохнуть хоть немного воздуха. Она хрупкая, тоненькая, она пролезет! Треск становился всё сильнее, ей казалось, что огонь уже обжигает, подбирается совсем близко, и она упрямо разгребала жёсткую землю, стараясь не обращать внимания на дикую боль в ноге и рёбрах.

Как только лаз стал чуть шире, девушка попробовала протиснуться в него и глухо застонала, закусив футболку: она опасалась, что если крикнет, то её могут услышать. Вдруг Завьялов ещё здесь? Обливаясь ледяным потом и порой почти теряя сознание от боли, Лёля выбралась из подвала