Ночь длинных ножей. Борьба за власть партийных элит Третьего рейха. 1932-1934 - Макс Галло

Гитлер достойно наградил его за службу. В дополнение к своим министерским обязанностям, Геринг, как главноуправляющий охотой на волков и водными и лесными богатствами рейха, отвечает за охрану природы. Он издает четко сформулированные указы и претворяет их в жизнь во владениях, которые даровал самому себе в округе Шорфхайде, недалеко от Вакерзее. Он строит здесь целый комплекс: охотничий домик, феодальную резиденцию, храм и мавзолей (куда он задумал перенести останки своей жены). Все это получает название Каринхалл. Здесь, на холмистой равнине, где холодные ветры гонят клочья тумана мимо темных деревьев, он с королевским размахом развлекает своих гостей, как могущественный и способный вельможа рейха. Но Геринг, которого Ялмар Шахт, финансовый волшебник страны, характеризует как «человека, который совсем не разбирался в вопросах, касавшихся его положения как государственного мужа», очень хорошо знает, кто его враги.

Первый его враг – Рем. Герингу придется избавиться от него, если он хочет без помех наслаждаться властью, богатством и громкими титулами. А он очень любит титулы: его только что произвели в генералы. По мнению Шахта, это очень смешно. «Его поведение было столь театральным, что на ум приходило сравнение с Нероном. Дама, которая пила чай со второй женой Геринга, вспоминает, что фельдмаршал явился к ним в одеянии, чем-то напоминающем римскую тогу, и сандалиях, украшенных бриллиантами. Его пальцы были унизаны кольцами, а тело с головы до ног сверкало драгоценными камнями. Лицо его было накрашено, а на губах губная помада».

Смешно? Шахт добавляет: «Я называл Гитлера аморальным человеком. Геринга же можно было назвать безнравственным и преступным». Один из близких родственников Германа Геринга выразился очень точно: «С его беспринципностью он мог бы танцевать и на трупе».

Герман Геринг, Генрих Гиммлер, Рейнхард Гейдрих, Рем, Эрнст и СА имеют все основания не доверять друг другу.

В течение всей пятницы 29 июня 1934 года Геринг поддерживает связь с Гитлером. Он только что прислал ему самолетом новое сообщение.

Пятница 29 июня 1934 года

Бад-Годесберг, отель «Дреесен»

21.30-22.00

Геббельс наблюдает за Гитлером, читающим последнее послание. Позже он вспоминал, что уже по выражению лица фюрера догадался, что новости из Берлина и Мюнхена очень серьезные. Геринг и Гиммлер докладывают о состоянии боевой готовности СА и приготовлениях в отрядах. «Но он был тверд в своем намерении действовать без жалости, чтобы разгромить бунт реакционеров, которые, прикрываясь лозунгами о второй революции, планировали нарушить закон и узы верности, связывавшие их с фюрером и партией, и ввергнуть страну в беспорядки, последствия которых невозможно было предсказать».

Неужели Геббельс и вправду верил в опасность, о которой заговорил, просмотрев послание, присланное фюреру Герингом из Берлина, и подтвердив, что все это правда? Он был достаточно умен, чтобы понимать, что в ту ночь, 29 июня, он должен был искренне верить в реальность заговора, если хотел и дальше оставаться нацистским лидером и министром. Он мог поздравить себя с тем, что он, протеже Геринга, Гиммлера и Гейдриха, оказался в тени Гитлера, правильно выбрав в свое время, к чьему лагерю пристать.

В течение нескольких месяцев были уже заметны признаки приближающейся грозы, и Геббельс хорошо их видел. Как опытный жонглер словами, он хорошо знал им цену. Первые тревожные звонки прозвучали почти год назад, 6 июля 1933 года.

В тот день Гитлер принял в Канцелярии рейхсштатгальтеров (руководителей партийных округов). Когда фюрер вошел в большой мраморный зал, все магнаты власти и положения вскочили на ноги и вытянули руки в нацистском приветствии. Это было одно из тех собраний в военном стиле, которые Адольф Гитлер любил больше всего. Его голос звучал громко и грубо, словно он говорил не для собравшихся в зале, а для тех миллионов коричневорубашечников, которых не успокоил приход нацистов к власти.

«Революция, – говорил фюрер, – это временное состояние, мы не должны позволить ей превратиться в постоянное. Надо направить бурный поток революции в твердое русло эволюции». Это было равносильно тому, чтобы сказать, что революция закончена, что второй уже не будет.

16 июля он произнес в Лейпциге новую речь и выразился там еще откровеннее: «Революции с удачным началом – гораздо более частая вещь, чем те, которые вовремя завершились».

Нет сомнений, что именно эти речи и подсказали Геббельсу, что ему надо быть очень осторожным в своих отношениях с Ремом и СА.

Впрочем, надо ли торопиться? Рем еще очень влиятелен, а сам Гитлер действует крайне осторожно. Личное письмо, обращение на «ты» и обнародование в декабре 1933 года закона об единстве партии и государства, включение Рема в состав правительства в ранге начальника штаба СА – вся эта игра еще в самом разгаре.

Вместе с Ремом в правительство в качестве первого личного секретаря фюрера вошел и Гесс – странный человек с асимметричным лицом, который служил Гитлеру секретарем в ту пору, когда он, находясь в Ландсбергской тюрьме, писал свою книгу «Майн кампф». Как личный представитель фюрера, пользующийся его безграничным доверием, Рудольф Гесс, напоминавший фанатика-прорицателя, стал в партии вторым человеком после Гитлера.

Рудольф Гесс высказывается против методов СА. «Каждый национал-социалист должен понимать, что жестокое обращение с врагами свидетельствует о еврейско-большевистском складе ума и демонстрирует качества, совершенно недостойные национал-социалиста». Интересно, как человек вроде обергруппенфюрера Карла Эрнста, который смеялся в лицо пытаемым им узникам, отнесся к подобному заявлению?

Естественно, требование Гесса применять только «корректные» методы наказания не следует понимать слишком буквально. Геббельс прекрасно понял, что слова Гесса – просто эффективный способ отмежеваться от СА. Он хотел заставить их подчиниться нацистскому правительству и требовал, чтобы даже в жестокости они сохраняли порядок и методичность, которые к тому времени стали уже отличительной чертой гестапо и СС.

Предупреждения, направленные штурмовикам, появлялись все чаще и становились все более явными, но Геббельс не присоединил своего голоса к хору сторонников порядка. Он ждет, наблюдая за тем, какую позицию займут соперники, и вскоре ему становится все понятно. Геринг объявляет СА вспомогательной полицией и заявляет: «В тот самый момент, когда фюрер и канцлер национал-социалистического государства решит, что революция закончилась и начался период национал-социалистической реконструкции, всякое действие, нарушающее закон, вне зависимости от того, кто его совершит, будет безжалостно караться».

Фрик, министр внутренних дел, был еще более категоричен. «Самая важная задача для правительства рейха сейчас, – пишет он, – это консолидация абсолютной идеологической и экономической власти, сосредоточенной в наших руках. Но мы не сможем достичь успеха в этом начинании, если будут продолжаться разговоры о «следующей фазе революции» или о «второй революции». Эти слова – прямой выпад в адрес СА. Фрик заканчивает прямой угрозой: «Всякий, кто будет продолжать говорить об этом, должен зарубить себе на носу, что подобные разговоры – это бунт против самого Гитлера и что с подобными людьми будут обращаться как с изменниками». Это было написано 11 июля 1933 года.