Добрые феечки Нью-Йорка - Мартин Скотт

Хизер расхохоталась.

— Ужасно хочется послушать шотландскую музыку. Пошли найдем каких-нибудь музыкантов.

— В Нью-Йорке никто шотландскую музыку не играет. Только ирландскую.

— Правда? Ну и ну! Ладно, ничего, это почти одно и то же. Всему, что они умеют, они научились у нас. Куда можно пойти?

Динни знал один бар на углу 14-й и 9-й, где регулярно играли подобное, но идти ему не хотелось. Хизер принялась его упрашивать.

— Тебе хорошо болтать про все эти джиги и рилы, — сердито сказал Динни. — А как прикажешь мне наслаждаться музыкой, если меня завтра выселяют! Тебе спасибо.

Хизер нахмурилась:

— Послушай, Динни, давай-ка по порядку. Я что-то не совсем понимаю: за то, что ты тут живешь, ты должен каждую неделю платить деньги этому человеку. Пять недель ты этого не делал. Поэтому он сказал, чтобы ты съезжал. Пока все верно?

— Еще как.

— Таким образом, — заключила Хизер, — тебе нужно всего-навсего добыть пачку этих твоих долларов и отдать их тому человеку. Тогда все будет в порядке.

— Наконец-то до тебя дошло, тупица, да вот только «этих долларов»-то у меня и нету.

— Ты же ходил работать курьером. Разве ты не заработал достаточно, чтобы заплатить за квартиру?

Динни фыркнул:

— Даже на одну пиццу не заработал!

— А пицца может заменить квартплату?

Динни сжал пальцами виски.

— Все, хватит. Еще одна фейская глупость — и я за себя не отвечаю.

Хизер выхватила меч и бегло глянула в зеркало. Слегка поправив килт, она улыбнулась.

— Как ты в скором времени убедишься, находчивости и изобретательности фей чертополоха нет предела. Своди меня послушать музыку, и я найду денег на квартиру.

Хизер по-прежнему не понимала, почему нужно платить какие-то доллары, чтобы жить в грязной комнате — странно это как-то, — но она была полна решимости помочь.

Вечер ей страшно понравился. Она всего пару раз насмешливо пофыркала над музыкантами — те действительно хорошо играли, хоть и были людьми; потом они расселись за столиком в углу бара и погрузились в сигаретный дым. Как приятно было слушать волынку, дудочки, скрипки, мандолины, банджо и бубен! А джиги и рилы она отстукивала на столе босыми пятками. Хотя они с Мораг и старались исполнять шотландскую фейскую музыку в радикальном стиле, традиционная музыка ей тоже по-прежнему нравилась.

Когда же музыканты заиграли на хорнпайпах «Парней из Блухилла» и «Урожай дома», старые и молодые потомки ирландцев и ирландские эмигранты побросали свои «Гиннессы» и «Джеймсоны» и все как один пустились в пляс.

— Как трогательно, — сказала Хизер, глядя на них.

— Почему?

— Потому что они вспоминают свой дом.

Итальянские феи дружат с ветром и отлично ездят на нем верхом.

Трое оседлали воздушный поток над Хаустон-стрит, севернее своего обиталища — Маленькой Италии. Они осмотрели улицы, идущие на север, и подождали.

— Вон, — сказала младшая фея, показывая вперед, — вон она. Сидит на плече у огромного толстяка.

Динни тащился по Бродвею, уставившись под ноги. Он был раздосадован, унижен и обозлен.

— Мне очень жаль, — в двадцатый раз сказала Хизер. Динни ее проигнорировал. Кроме того, он игнорировал нищих, влюбленных и бражников, шедших вместе с ним в темноте. — Это было смело, — продолжала фея. — Молодец, что попробовал. В следующий раз будет лучше.

Динни сообщил, что следующего раза не будет. И первого-то не было бы, если б Хизер не начала шантажировать его, что если он не сыграет, она сделается видимой для всех и устроит скандал. После нескольких стаканов виски она решила, что теперь Динни самое время показать, чему он научился, но все вышло ужасно. Пальцы его от волнения одеревенели, он еле-еле любительски проскрипел два стратспея на глазах у профессиональных музыкантов, которые не знали, смеяться им или плакать.

Когда закончилось это ужасное выступление, наступила мертвая тишина. Даже пьяный, который сидел за соседним столиком и казался совершенно невменяемым, — и тот притих. Никто из публики никогда в жизни не слышал такой паршивой игры, да и в этом клубе такого не видывали. Динни, вообще-то довольно толстокожий, и представить себе не мог, что на свете бывает такое унижение.

Он сообщил Хизер, что другого раза не будет, потому что он вообще не собирается больше играть на скрипке — ни перед кем-нибудь, ни в одиночестве. Более того, он будет чрезвычайно благодарен Хизер, если она подыщет себе какое-нибудь другое обиталище и оставит его в покое. Навсегда.

Когда он прошагал мимо лотка с арахисом, жаренным в меду, и не бросил на него даже короткого голодного взгляда, Хизер поняла, что дело серьезно.

— Ну не надо так убиваться, — взмолилась она. — Все когда-то начинают. Прости, что я заставила тебя играть, когда ты еще не был готов. Это было ошибкой. Я понимаю, как тебе неловко. Но все эти хорошие музыканты тоже когда-то были новичками. Они знают, каково это.

— Их не шантажировала фея, чтобы они выступили и сделались посмешищем.

Хизер пришлось признать, что, вероятнее всего, так оно и есть.

— Но я могу загладить свою вину. У меня есть деньги на квартиру, — с этими словами она достала из споррана пачку плотно свернутых долларов и протянула их Динни.

Он молча принял деньги. Даже отмена выселения не смогла обрадовать его после того позора, который он испытал.

— Где взяла? — спросил он, когда они оказались дома.

— Наколдовала, — соврала Хизер.

Динни включил телевизор.

— Я буду лизать твою задницу, а ты можешь трахать мою, — мурлыкала обнаженная женщина с длинными темными волосами, стоя на коленях у тахты. — Всего двенадцать долларов за три минуты.

— Я не совсем понимаю, — сказала Хизер, пытаясь завязать разговор. — Это как-то связано с розовыми теплыми, сочными юными дырочками?

Динни ничего не ответил.

Итальянские феи направились домой.

— Она отдала ему краденые деньги.

— Что это значит? Кто она такая?

Итальянские феи этого не знали. До них дошли слухи о каких-то беспорядках у китайских фей, живших неподалеку, и теперь они гадали, имеют ли к этому отношение китайцы. Уже давно никаких контактов с ними не было, но недоверие, зародившееся когда-то в старину, оставалось.

Как бы то ни было, а итальянским феям совсем не понравилось, что какая-то незнакомая феечка нагло проникла в итальянский банк, вскрыла хроанилище и вынесла полный спорран денег.

Керри и Мораг безуспешно пытались разыскать в Нижнем Ист-Сайде злополучный мак. После того, как Кэл преступным образом вынес его из квартиры Керри, а потом оставил в театре, цветок исчез.