Иван Васильевич. Профессия – царь! - Михаил Ланцов

1545 год, — 25 августа, Москва

Сигизмунд Герберштейн стоял среди прочих именитых гостей и наблюдал за развернувшимся перед ним действом. Совместив приятное с полезным, Сигизмунд вновь стал послом Императора Священной Римской Империи в Москву…

К Карлу V Габсбургу сведения о делах московских приходили из самых необычных мест: из Италии, Испании, Англии. Даже из Парижа послышались разговоры. Казалось бы, где Москва, а где Испания? Однако же. Вот и решил Кайзер проверенного в деле «старого коня» отправить снова на восток, дабы посмотреть, что там такого происходит.

Гостей, впрочем, и без имперцев было довольно много.

Делегацию Англии возглавлял лично архиепископ Кентерберийский Томас Кранмер, отправленный Генрихом VIII. Торговля с Москвой возрастала и становилась все более значимой. Особенно в связи с тем, что удалось обговорить вопросы транзита английского сукна в татарские земли. За долю, разумеется. Но для Англии это было важное расширение рынков сбыта.

Кроме английской и имперской хватало и малых делегаций. Сюда прибыли и французы, и поляки, и литовцы, и датчане, и шведы, и голландцы, и даже представители Ливонского ландмейстерства Тевтонского ордена. Да что и говорить если сама Курия почтила своим присутствием, прислав кардинала Алессандро Фарнезе. Активная дипломатическая и коммерческая деятельность, вкупе с завязавшейся международной перепиской дали свои плоды. О Москве узнали. О ней заговорили. Ей заинтересовались. И вместо мутной и призрачной окраины, где дикие люди-варвары живут бок о бок чуть ли не с псоглавцами, стал проступать совсем другой облик этой державы…

Иван Васильевич въехал в Спасские ворота Кремля на огромном белом дестриэ, купленном специально для этого действа во Франции. Богато украшенное седло и уздечка. Непривычные для Руси тех лет большие подковы цокали по булыжникам мостовой, натурально высекая искры от поступи могучего животного.

Великий князь восседал верхом, облаченный совершенно непривычным образом для Руси — в новенький комплект снаряжения античного марсианина. Ну, то есть, «железяках», изготовленных с сильной и явной античной стилистикой, но на глазок, ориентируясь больше на визуальный эффект, чем на историческую правду. То есть, в лучших традициях кинематографа.

Мускульная кираса гиппоторакса в греко-латинском стиле с характерными такими пластинами наплечников из ранней Империи. Да еще украшенная с вполне «голливудскими» красными кожаными полосами на бедрах и плечах. Коринфский шлем в духе фильма «300 спартанцев». Поножи и наручи позднего, классического греко-античного типа. Большой круглый аргивский щит известный также как аспис или гоплон. На поясе фальката, называемая в старину кописом, а в руке копье типа дори с древком из полированного ясеня.

В общем — красота. Но повозиться с этим пришлось очень немало. Прежде всего потому, что кузнецов, способных все это выковать из стали, пусть даже самой низкоуглеродистой, у Ивана не было. Пока не было. А комплект был нужен уже вчера. Поэтому, пришлось пойти на банальность — изготавливать все это великолепие из бронзы. Сначала сделали модели из ткани, пропитанной воском. Потом отлили по гипсовым формам заготовки. Оправили их да покрыли снаружи позолотой, все, полностью, даже металлические части оружия. Им же не воевать. Щит и доспехи изнутри обклеили дорогим шелковым бархатом красного цвета, в тон гребня на шлеме. Щит же, медное поле которого было также добротно позолочено, украшал большой серебряный двуглавый орел, держащий в лапах меч и лавровый венок. Из одежды имелась только длинная красная шерстяная туника, короткие шелковые подштанники да сандалии с высокой шнуровкой.

Выглядело все это в сороковых годах XVI века весьма… вызывающе, необычно и довольно красиво. Да, в Европе все еще шел Ренессанс и хватало людей, понимающих что это и откуда. Но Москва в те годы от него была довольно далека…

Дополнял резонансный образ молодого монарха ровный слой пехоты, сверкающий начищенными лориками сегментатами и имперскими шлемами. Импровизациями на их тему, разумеется. Да на плечах у них висели ружья, а на поясах фалькаты да редкие шпаги. Но это было не так уж и важно. Главное же в данном случае — это образ, впечатление, эффект. А он оказался на должном уровне.

Иван Васильевич проследовал между ровно выстроенными пехотинцами своего «потешного» полка. А за ним устремились триста всадников, также включенных в состав полка. Их набирали из бедствующих поместных дворян, готовых променять на снаряжение, стол, жалование и прочие прелести постоянной службы, те невеликие поместья, выданные им в кормление на время феодальной службы. Все они восседали на аргамаках и красовались латными полудоспехами, закупленными в Англии. Вид их дополняла пара рейтарских пистолетов в кобурах у седла, длинный тяжелый палаш, так же притороченный к седлу, и фальката или шпага на поясе. Совсем не типичные для Руси тех лет всадники, ни по лошадям, ни по вооружению, ни по виду.

Процессия неспешно проехала мимо трибуны с гостями. Остановилась, заняв отведенное ей место возле не такой уж и просторной площади. А Иван Васильевич со знаменной группой и подручными проследовал к крыльцу Успенского собора, где его уже ждали….

Еще в 1542 году молодой Великий князь послал новое посольство, но уже к Константинопольскому Патриарху. С пятью центнерами стеарина, многими мехами дорогими, книгой родословной и просьбой деликатной. А заодно и другим ключевым иерархам православным написал, описав просьбу и перечислив «вклад». Ну, чтобы Патриарх не увлекся и не потерял чего случайно. Ну и лично кое-чего пообещал.

Что у них там были за «терки» осталось за кадром. Однако Иеремия I Патриарх Константинополя и глава всех православных христиан таки добрался до Москвы. И не один, а в весьма представительной компании. С ним прибыли Патриархи Антиохии, Иерусалима и Александрии. Вот эти четверо и стояли у порога Успенского собора, а за их спинами жался Митрополит Московский и Всея Руси Иоасаф…. Ну а как еще? На фоне таких зубров православия он откровенно терялся.

Иван Васильевич спустился с коня. Не спрыгнул, а именно степенно спустился. Тем более, что тяжелый щит и все прочее снаряжение не располагали к обезьяньим скачкам. Подошел к иерархам. Отдал щит свой подоспевшему подручному. Второму вручил копье. Снял шлем и доверил его третьему. После чего торжественно поклонился жрецам… священникам, то есть. Прозвучали краткие приветствия, и вся эта процессия проследовала внутрь, а за ними устремились и наиболее знатные гости, приглашенные туда как свидетели…

То, что задумал молодой Великий князь, держалось в тайне. Только высшие иерархи церковные и кое-кто из самых доверенных людей знали правду. Да и то — в силу необходимости, а то бы и им не сказывали. Поэтому, когда на Ивана возложили золотой венец традиционного для Византии стиля, помазали миром, а потом обозвали сначала Августом, а потом еще Басилевсом и Автократором народ слегка охренел. Да что народ — даже мама не знала до конца, что задумал сын. Подозревала, что Ваня просто так с такими именитыми священниками возиться не станет, но точно не знала, а он на вопросы лишь многозначительно улыбался.