Сто тысяч заповедей хаоса - Галина Артемьева

И тут за моей спиной возникла Юлька, потрясающе одетая, авангардно причесанная, с довольно ярким, хоть и припудренным синяком под глазом и небольшим пластырем на подбородке. Пластырь, правда, был почти прозрачным и издалека его можно было не разглядеть.

Я застыла. Нас сфотографировали вместе. Потом Юльку в отдельности. Она просила снимать ее только в профиль. И надо признать: та половина Юлькиного лица, что без синяка и почти без пластыря, выглядела просто роскошно, звездно, гламурно.

– Ты чего? – спросила я, осторожно семеня к столу под заинтересованными взглядами свидетелей нашей юности, а теперь вот и нынешнего буйного цветения.

– В салоне красоты чистку сделала…

– Ничего себе – французские мастера.

– Она сказала: у меня сосуды…

– Француженка?

– Да вроде нет.

– Итальянка.

– Сказала, живет в Италии двадцать лет. Из Днепропетровска.

– Круть! Это у тебя сосуды, значит, сами, как ее учуяли, так и…

– Не трави душу. Не сами. Во время чистки. Будь она неладна. Но они очень извинялись. Дали мне купон на бесплатное посещение. Хочешь?

Я улыбнулась.

Мне ничего не оставалось, как загадочно улыбаться, переставлять стройнейшие ноги, крепко вцепившись в Юльку, и – стараться поддерживать новое дико облегающее платье. Потому что оно, как оказалось, обладало собственным ярко выраженным характером. Оно упрямо стремилось вверх. Ему хотелось с бедер попасть на талию и там уже спокойно залечь упругими складками. Одновременно с этим неуклонным процессом свой норов показало и утягивающее белье. Оно, в отличие от платья, неумолимо повлеклось вниз, потихоньку сползая с груди, и, как мне отчетливо показалось, на талии останавливаться не собиралось. Шестое чувство мне подсказывало, что утягивающее боди остановится где-то в районе колен.

В критических ситуациях человек быстро осознает главные свои цели. Первой целью стал для меня стул. Мне хотелось посидеть и немножко отдохнуть от необузданного стремления моей одежды к движению. Кроме того, туфли тоже являлись источником повышенной опасности: я запросто могла с них сверзиться и что-то себе сломать: ногу, руку, ребро… Много чего можно запросто сломать, вышагивая в такой обувке.

Я живо представила, как падаю. При этом вылетаю, как пробка от шампанского, из платья и из боди. То есть платье – чпок – и взмывает к груди, а боди – вжик – и стягивается у колен.

Страшная картина.

Итак, прежде всего мне хотелось усесться и перевести дух. Второй целью я обозначила посещение туалета. Там я собиралась стянуть с себя проклятое боди. Пусть я останусь под платьем голой – этого никто может и не заметить. А вот утягивающее белье, сползшее к коленям, не заметить будет невозможно. Одно платье я уж как-нибудь удержу. Но без боди.

– Ты чего такая напряженная? – спросила Юлька, когда мы наконец уселись.

– Потом скажу, – пообещала я.

Ситуация создалась точно такая, как на первом курсе. Все вились вокруг нашей главной красавицы Мининой. Хотя никакая она уже не красавица. Обычная мать и жена. Нарядилась, хохочет, на щеках ямочки. Щебечет.

– Тебе чего принести выпить? – мрачно предложила Юлька.

– «Барная стойка притягивает, как магнит!

Дайте три текилы!

Я еще приду

И на ваши вилы упаду!» —

пропела я довольно тихо слова любимой песни.

Юлька удалилась, но быстро вернулась. Вслед за ней шел официант, неся на подносе «шесть текил» – по три на рыло.

После первой я почувствовала себя вполне вольготно и в боди, и в платье, и даже в туфлях. Тем более в спокойном состоянии они как-то угомонились, не мешая мне жить.

После второй я перестала замечать Юлькин синяк под глазом и пластырь на подбородке.

– Все-таки шикарно выглядишь! – воскликнула я в полный голос. – Ты тут самая ухоженная и стильная.

– Не, ну а я что говорила! Они там дело знают! – самоуверенно подтвердила Юлька.

Мы общались громко, словно не рядом сидели, а в разных концах стола. И было нам очень весело.

Потом была третья текила. Потом мы что-то пели и танцевали. Кстати, помню, что я сбегала и сняла в тубзике боди. А потом уже танцевала, размахивая им над головой. И туфли не подвели. Не упала, ничего не сломала.

Проснулись мы у Юльки дома. На ее супружеской кровати. Юлькин синяк пожелтел, пластырь почти отклеился, волосы повисли сосульками. О собственных ощущениях лучше не вспоминать. Голова раскалывалась. Платье мое валялось на полу. На себе я обнаружила огромную мужскую полосатую пижаму, аккуратно застегнутую спереди на все пуговицы. Пижамные штаны были натянуты чуть ли не по шею. Почти как боди в самом начале своего славного пути.

– Кто меня одел? – хрипло спросила я.

– Кто-кто, спортлото, – ответила Юлька. – Я одела! Я была в себе, в отличие от некоторых.

– А как мы сюда попали?

– Как и собирались. Шофер мой нас довез.

– Ох, – завыла я, – съездили. Показали класс. Теперь нас никуда больше не позовут.

– Ну и фиг с ними, – сказала Юлька. – Тоже – английские лорды. Что нам – попеть-потанцевать нельзя?

И тут заверещал мой мобильник.

– Слушаю вас, – мрачно отозвалась я.

– Майка, привет, – раздался мягкий хорошо поставленный голос нашего бывшего однокурсника Димы Скороходова, ныне известного профессора-офтальмолога. – Это Дима.

– Я узнала, Дим, – покорно проговорила я, уверенная, что сейчас услышу лекцию доктора о вреде алкоголя.

– Ты с Юлькой уехала. Вы не рядом случайно?

– Рядом лежим, – подтвердила я. – У нее в спальне.

Из трубки послышался смех. Мужской. Смеялся явно не один человек.

– Мы тоже рядом лежим, с Некрасовым. Мы вам, девчонки, звоним, просто чтоб сказать: вы самые классные девчонки на свете, самые молодые и прикольные. Мы благодаря вам вернулись в наше время. Оставайтесь такими, не меняйтесь.

– Легко сказать, – вздохнула я.

Потом Дима пригласил нас на кофе. И мы очень мило посидели вчетвером – я в Юлькиных джинсах и свитерочке чувствовала себя просто великолепно.

И ведь договорились тогда не терять друг друга из виду! Но у Юльки все было слишком хорошо: вернулся любимый муж, любимый бизнес не давал ни минуты свободной, а у меня… У меня как раз происходила Настоящая Любовь Всей Жизни. Мне было ни до чего тогда.

Я встревожилась по поводу личной жизни на пятом курсе. Все вокруг начали в массовом порядке выходить замуж. А я оказалась матерью-одиночкой четырехлетнего сына. Прошедшие с рождения Егорки четыре года я особо не задумывалась о новых отношениях, любви и всем таком. Я все думала: успеется, поспешишь – людей насмешишь. Потом, как раз весной пятого курса, мысли пришли сами собой. Мама забрала Егорку на две недели в Испанию, бабушка съехала на дачу (близились майские праздники), Юлька, уже давно замужняя, занята была делами своего ненаглядного супруга. Я впервые ощутила полную пустоту вокруг. И тут узнала, что кто-то из наших собирается в Тихонову пустынь: посмотреть, погулять. Я присоединилась, поехали. Там само как-то получилось, что оказались мы вдвоем с однокурсником Мишей, который обстоятельно рассказывал о святом Тихоне, об Оптиной, о Толстом. Я не ожидала от него таких познаний. Странно: почти пять лет бок о бок с человеком просуществовали, а интересен до этой поездки он мне не были ни капельки. И вдруг – словно свет в нем увидела. И потянулась к этому свету. Он рассказал, что полгода назад крестился. Сам пришел к вере, сам рассудил, что должен жить по-новому.