Невеста в ожидании - Сьюзен Барри

Эйприл быстро надела серо-голубое платье и спустилась вниз, в сад, чтобы посмотреть, есть ли там кто-нибудь еще, кроме нее.

В Испании большинство людей встает рано, так как дневная жара не позволяет трудиться днем, и настоящая прохлада ждет вас только в ранние утренние часы.

Когда Эйприл стояла на балконе, ей показалось, будто она увидела какого-то человека верхом на лошади, промелькнувшего так быстро, что, возможно, это было плодом ее воображения. Но Эйприл могла поклясться, что рядом с ним сидела женщина, одетая во что-то ярко-красное. Ее смех ветер донес до балкона, на котором стояла Эйприл.

Это и было причиной, по которой она поспешила выйти из дома. Если на лошади сидел дон Карлос, то она сможет увидеть его, когда он будет слезать с лошади.

Конюшни находились позади дома, образуя еще один внутренний двор. Несколько дверей были приоткрыты, и в них виднелись лошади, шумно поглощающие свой завтрак. Эйприл немного понаблюдала за ними и уже собиралась вернуться домой, когда услышала стук копыт. Из-за угла дома показалась та же лошадь, которую она видела с балкона. На ней восседал дон Карлос, а на дамском сиденье, прикрепленном сзади, сидела красавица Констанция, которая была так ослепительна в это утро, что Эйприл не могла отвести от нее взгляд. Ее длинные распущенные волосы струились по спине, цвет лица напоминал розу, а тонкие обнаженные руки крепко держались за талию ее опекуна. На ней была короткая алая юбочка, а на шею девушка повязала алый платок. Как только они подъехали к стойке, Констанция ловко спрыгнула с седла, и к тому времени, когда дон Карлос спешился, она уже приветствовала Эйприл сверкающей улыбкой и принялась болтать с ней на довольно приличном английском без тени враждебности.

— Вы хорошо спали, сеньорита? Вы выглядите так, будто хорошо выспались. Вы такая золотистая и очаровательная. — Она схватила за руку своего опекуна и прижалась к нему, заглядывая в его лицо. — Правда, мисс Дей типичная англичанка? Такая же бледная и хрупкая, как весеннее утро, и такая же нерешительная, как солнечный свет!

Он дернул ее за ухо:

— Как много ты знаешь об Англии, chiquita[8]. Ты провела там несколько недель, и тогда была очень маленькой, вот и все.

Потом он повернулся к Эйприл и улыбнулся ей так, что у нее затрепетало сердце, а его глаза тщательно изучали ее.

— Если мне позволено будет заметить, то вы действительно напоминаете сегодня солнечный свет, mia сага, — сказал он, глядя на ее переливающиеся волосы, волнами ниспадающие на плечи. Когда ее ресницы встрепенулись и она посмотрела на него в упор, он, казалось, полностью погрузился в глубину ее необычайно прозрачных золотисто-коричневых глаз. Солнце слегка позолотило ее кожу, но она была гораздо бледнее, чем у Констанции.

Констанция в свои шестнадцать — на самом деле ей было уже почти семнадцать, как Эйприл узнала позднее, — напоминала раскрывшуюся алую розу, подобную той, что украшала ее волосы. А двадцатичетырехлетняя Эйприл все еще оставалась бледным бутоном, полураспустившейся желтой розой, требующей заботливого ухода.

Она не была слишком уж хрупкой, но и не обладала крепким сложением Констанции. И хотя она родилась и выросла в деревне, но боялась попасть под лошадиные копыта, поэтому она поспешно отодвинулась назад, когда разгоряченная гнедая дона Карлоса, только частично удовлетворенная утренней прогулкой, неожиданно поднялась на задние ноги, после чего дон Карлос передал ее на попечение конюха.

Он похлопал кобылу по спине и, подойдя к Эйприл, отвел ее в сторону, а потом наклонился и поцеловал ей руку.

— Хочу пожелать вам доброго утра, — сказал он неожиданно мягким тоном, с улыбкой смотря ей прямо в глаза. — Я должен принести свои извинения за прошлый вечер, за то, что не смог пожелать доброй ночи. Но мне пришлось уехать, а когда я вернулся, вы уже спали.

Эйприл почувствовала, как радостно забилось ее сердце. Легкая, но несомненная депрессия, с которой она проснулась, вызванная его отсутствием вчерашней ночью — впрочем, девушка не могла пpизнаться в этом даже самой себе, — мгновенно улетучилась, а то, что он до сих пор держал ее руку, заставило Эйприл покраснеть, будто ее поймали с поличным. Она взволнованно произнесла:

— О, я все понимаю! И мне, честно гoворя, показалось, что я отправилась спать очень рано.

— По мадридским стандартам, вы имеете в виду? — Он все еще улыбался, правда теперь уже немного насмешливо. — Здесь мы не пытаемся превращать ночь в день.

На нем была твердая испанская шляпа, стянутая ремешком под подбородком, испанский костюм для верховой езды и лакированные ботинки со шпорами, и при взгляде на него ее сердце просто переворачивалось. Неожиданная мысль поразила Эйприл, как гром с ясного неба: она вдруг поняла, что недостойна этого мужчины, который может влюбить в себя кого угодно, если только пожелает. А ей показалось, что этим утром у него возникло такое желание.

Констанция кормила лошадь сахаром и поглядывала на них из-за плеча. Было очевидно, что ее бьющее через край веселье немного померкло.

— Вы не слишком любите лошадей, мисс Дей? — поинтересовалась она, и ее губы изогнулись в ехидной усмешке. — Вы не хотите подойти поближе к этой красавице и угостить ее, как я, кусочком сахара? — Она обняла гладкую, атласную шею. — Видите, она такая послушная!

Но когда Эйприл, подавив в себе страх, сделала шаг вперед, дон Карлос схватил ее за руку и резко проговорил:

— Не разрешайте этой шалунье подстрекать вас, chiquita! Она не боится ничего и никого… даже меня! — добавил он мрачно. — Она родилась в седле. Ее мать была превосходной наездницей.

— Понятно, — пробормотала Эйприл, размышляя, почему она чувствует себя обязанной принять вызов, который читался в сверкающих глазах прирожденной наездницы, к тому же такой прекрасной.

Констанция надулась и бросила поводья конюху.

— Ты так мало рассказываешь мне о моей матери, Карлос, — заметила она.

Он нахмурился:

— У тебя ненасытное любопытство. А теперь беги и переоденься во что-нибудь более приличное. И сколько раз я говорил тебе, что мне не по душе эта небрежная прическа?

Констанция снова надула губки, но смотрела на него кокетливо, опустив густые ресницы.

— Родриго уверяет меня, что мне это идет, — сказала она.

— Родриго всего лишь мальчик, — резко возразил дон Карлос. — Зеленый юнец! Делай, как я тебе сказал, и поменьше болтай!

Но Констанция не умолкла.

— Я сделаю, если ты пообещаешь мне снова завтра утром поехать на прогулку, — умоляюще проговорила она. Ее большие черные глаза были нежными и трогательными, как у лани. — Пожалуйста, Карлос!

Эйприл почти физически чувствовала, как исчезает его строгость, пока он молча смотрел на Констанцию. Наконец он нехотя кивнул. Судя по обескураженному выражению лица дона Карлоса, его согласие было получено только лишь благодаря стопроцентным женским чарам Констанции и той нежности, которую он к ней питал.