Эффект домино. Падение - Кира Оллис

была, скорее, я. Он словно ждёт от меня каких-то слов или действий, но каких? Читать мысли я пока не научилась, поэтому смиренно жду от него малейшего знака, по которому я смогла бы понять, что происходит. Может, он разочаровался во мне? Или после той сцены в моём доме первоначальная симпатия превратилась в жалость? Или он и вовсе хочет прекратить наши занятия, но, опять же, из жалости не решается сказать об этом?

Никогда не замечала за собой эгоизма, но с появлением этого парня в моей жизни всё перевернулось с ног на голову. Он настолько избаловал меня своим вниманием, что теперь его отсутствие ощущается так, будто я стою без одежды посреди оживлённой улицы. Я хочу, чтобы он смотрел только на меня, улыбался только мне, касался только меня.

— Брайан, зачем тебе испанский? — спрашиваю напрямик, потому что уже начинаю замерзать от его отстранённого поведения. Я сижу за столом, а он предпочёл остаться на своей кровати, выполняя письменное задание прямо на коленке.

Кроу поднимает на меня взгляд исподлобья и отвечает так, будто у него уже заранее был заготовлен дежурный ответ:

— Знание любого иностранного языка тренирует память, самодисциплину и концентрацию.

В его тоне нет привычной ироничности и весёлости, которой он поначалу пытался меня очаровать, и мне становится ещё тоскливее.

— Вот именно. Любого. Так почему испанский?

— Он считается одним из самых простых языков, — устало пожимает плечами.

— Который, как известно, можно выучить самостоятельно, — добавляю я, нахмурившись.

«И который ты выучил, зазнайка», — тоже хочется сказать, но молчу, иначе после моего рассекречивания у нас совсем не будет поводов для встреч.

— Можно, но не хочу, — немного помедлив, отвечает Брайан. — Ничто не заменит общения с носителем языка.

Не могу сдержать улыбку, потому что он сейчас мог воспользоваться моментом и прекратить оплачивать ненужные ему уроки, но не сделал этого. А это значит одно: моё присутствие здесь ему нужно. Несмотря на то, что губы Кроу плотно сомкнуты и ничем не выдают приподнятого настроения, в его глазах пляшут задорные огоньки, будто ему известна какая-то истина, которую мне только предстоит постичь. Мы продолжаем в молчании изучать друг друга, пока не раздаётся стук в дверь.

— Да? — громко спрашивает Брайан, не отрывая от меня взгляда.

— Спускайтесь на ужин, — зовёт нас приглушённый голос Эллисон.

Какая всё-таки тактичная женщина! Она даже не пыталась подёргать за ручку или без спроса открыть дверь. Лишнее подтверждение того, что взаимоотношения в их семье построены на доверии и уважении.

Брайан встаёт с места и с гордым видом протягивает мне лист с заданиями, сложенный пополам. Убираю его в сумку, чтобы, как обычно, проверить дома, и, наспех побросав сверху свои письменные принадлежности и тетради, иду вслед за ним в столовую, откуда доносятся потрясающие ароматы.

К моему удивлению, сегодня с нами и Норман Кроу. Мы с ним уже успели познакомиться, когда он привозил ключи от квартиры, в которой мы сейчас временно проживаем с моей мамой. Мистер Кроу приветствует меня располагающей улыбкой, от которой я тушуюсь. До сих пор никак не могу привыкнуть к такой душевности, по сути, посторонних людей, но изо всех сил стараюсь соответствовать им и не быть букой, поэтому тоже искренне улыбаюсь ему.

Эллисон, которая попросила называть её по имени, и Глория тоже уже сидят за столом. Эта красотка — точная копия своего отца. А я-то думала, в кого она такая кудрявая! У Нормана тоже вьющиеся волосы, но, если судить по укороченной стрижке, он этот факт тщательно пытается скрыть. А ещё он невероятно привлекательный, статный и подтянутый мужчина. Видимо, человек, красивый внутренне, не может быть некрасив внешне.

Мы с Брайаном садимся рядом друг с другом по правую сторону от Глории, которая на правах главной принцессы дома восседает во главе стола. Смущённо отвожу взгляд, когда в благодарность за налитый сок Норман нежно целует в щёку свою жену, приобнимая её за плечи. Отсутствие всякого стеснения при проявлении своих чувств на людях, похоже, у них семейное. Кошусь на своего соседа, невольно вспоминая то, как он обнимал меня в отеле Санта-Аны на глазах почти у всего класса, и в очередной раз задаюсь вопросом: «Что я сделала не так?» Что криминального в моих попытках стать частью их компании? И почему рядом с ним я становлюсь такой трусихой, не способной задать все эти вопросы напрямую?

— Ну что, за Макса? — мистер Кроу радостно поднимает свой стакан вверх, призывая остальных сделать то же самое.

— За Макса! — ладным хором повторяют остальные.

В растерянности беру свой сок тоже и ударяюсь своим бокалом поочерёдно об бокалы каждого из них. У их старшего сына день рождения? А ведь и правда, на столике в углу столовой замечаю домашний торт со свечами, на столе праздничная индейка с запечённым картофелем, фигурно нарезанные овощи и фрукты. Мне казалось, что это семейство меня уже не сможет удивить, но от этой атмосферы, многократно усиливаемой моим меланхоличным настроением, на глаза наворачиваются слёзы. Подумать только, они празднуют день рождения Макса так, словно он здесь, рядом с ними, а не в зоне боевых действий за тысячи километров.

Эллисон прячет глаза, бросив взгляд на свободный стул, и мне становится так горестно за этих людей. Не могу представить, что чувствует мать, каждую секунду ожидающая звонка и хорошей вести, каждую минуту думающая о своём ребёнке, каждый час вспоминающая дорогие сердцу семейные события и каждый день ожидающая увидеть сына на пороге дома…Она резко встаёт со стула и принимается за разрезание индейки. Норман тоже поднимается и, обняв её за талию одной рукой, что-то шепчет на ухо. Эллисон заливается румянцем и бросает предупреждающий взгляд на своего мужа.

— Кассандра, а когда у тебя день рождения? — интересуется Глория.

— Двадцать четвёртого декабря.

И тишина. Три пары глаз странно смотрят на меня несколько секунд, а потом девчонка восклицает:

— Я же говорила, что она — твоя судьба! Говорила, а? — хохочет, пихая брата в плечо. Тот, не обращая внимания на сестру, уточняет у меня с восторженным удивлением:

— Серьёзно? Ты тоже родилась на Рождество, как и я?

— И родились они в один день, — копируя мужской бас, Глория продолжает вещать на фоне, а меня накрывает странное чувство. Что-то похожее я испытывала в тот день, когда соединились наши ладони. Чувство родства и необъяснимой близости с этим человеком. Как так может быть, что из трёхсот шестидесяти пяти дней в году мы с ним выбрали один на двоих?

— Лишь бы не умерли, — хмыкает Брайан,