Из бутика с любовью - Ольга Хмельницкая

Евгения Витальевна позвонила куда надо, кому надо, надавила на нужные кнопки – благо Марина и Дима согласились ей не мешать, намекнула на суровые налоговые проверки, задействовала друзей из прокуратуры и вскоре уже сидела напротив Петра Иванова.

Он был трезв, зол и подавлен. Евгения Витальевна закинула одну стройную ногу на другую.

– Здравствуйте, – сказала она.

Правая бровь Петра Петровича слегка изогнулась. Евгения Витальевна посмотрела на его толстую шею, широкие запястья, свободную, но уверенную позу и решила, что давно она не видела мужчины, который нравился бы ей больше.

– Я все о вас знаю, – сообщила Евгения Витальевна, – блестящий финансист, которого подкосила смерть подруги, утонувшей во время шторма, пьянство, увольнение, дно, потом борьба с алкоголизмом и попытка устроиться на работу – хотя бы преподавателем на семинары. Чтобы хотя бы условно работать по специальности... сейчас вас в кое-чем подозревают. Я могу вам помочь.

Петр поднял голову.

– Вас выпустят из тюрьмы. Не через несколько дней, недели или месяцев, а прямо сегодня. У вас будет работа в налоговой инспекции. Под моим началом, разумеется. У вас все будет замечательно. Также я могу оплатить вам психолога, который помог бы пережить вам потерю любимой.

Несколько секунд Иванов обдумывал предложение.

– А взамен что? – спросил Петр. – Если надо кого-то убить, то я против.

– Взамен вы будете моим мужем, – сказала Евгения Витальевна.

Петр посмотрел на нее ошарашенно.

– Вы пытаетесь меня купить, – уточнил Петр, и на губах у него впервые появилось что-то вроде улыбки, – покупать – это мужская прерогатива. Это мне приходилось. Продаваться – нет.

– То есть это отказ?

Петр сделал паузу.

– Нет, не отказ, – сказал он. – Но мне интересны ваши мотивы. Вы ведь красивая молодая женщина.

– Не могу найти достойного, – ответила она.

– А мужчина, который готов продаться за свободу, кусок хлеба и раскладушку, вам нужен? Он – достоин?

– Если я решила, что никогда не найду кого-то идеального, то да. Сойдет.

Петр откинулся на стуле. Он явно наслаждался беседой.

– Я согласен, – сказал он.

На лице Евгении Витальевны появилось плохо скрытое разочарование.

– Потому что вы мне нравитесь, – добавил он.

Разочарование стало более явным.

– Я должен был сопротивляться? – спросил Петр. – Ломаться? Ставить условия? Набивать себе цену? Я не мог просто согласиться?

– Могли, – сказала Евгения Витальевна, – но не надо было говорить, что я вам нравлюсь. Это перебор. Мне даже стало интересно, в какой это момент я начала вам нравиться.

– Не надо начинать отношения с недоверия, – произнес он и потянулся, хрустнув суставами. – Если я говорю, что вы мне нравитесь, значит, так оно и есть. Иначе я не стал бы соглашаться, а пошел бы работать... грузчиком, например.

– Ладно, верю, – пожала плечами Евгения. – «Ах, обмануть меня нетрудно, я сам обманываться рад».

– Я уже согласился, этого недостаточно?

– Вполне достаточно.

Вероника умывалась. С ее лица текли потоки краски, они смешивались, разноцветные капли капали на умывальник, и казалось, что здесь только что мыли набор акварели, побывавший в детских руках. Косметика была стойкой, поэтому Веронике приходилось тереть физиономию то мылом, то пенками, пока наконец она не смыла черные круги от водостойкой туши.

– И что? – громко спросила она себя.

Плоское, бледное, жирное личико. Маленькие заплывшие глазки.

«Не то, что у той вот... Киры... с семинара, огромные глазищи», – подумала Вероника.

Белая кожа, давным-давно не видевшая не только солнца, но и белого света вообще. Коротенькие и почти бесцветные ресницы, светло-розовые губы. Узнать Веронику без косметики почти невозможно. Сама Вероника смотрела на себя как на совершенно незнакомую женщину, которая почему-то забрела к ней в ванную. Зрелище казалось отвратительным, и она открыла огромную, размером с чемодан, косметичку. Встреча с собой лицом к лицу ощущалась очень неприятно, как будто Вероника была голой в людном месте. Она снова начала краситься, накладывая крем на лицо слой за слоем. В этот момент в двери кто-то позвонил. Вероника заметалась, схватила тушь, потом помаду, звонок продолжался и был настойчивым, она бросила тушь и помаду в умывальник и пошла к входной двери, надеясь, что это вернулся ее случайный знакомый.

Это действительно был он.

Прихожая квартиры, которую снимала Кира, была обставлена скромно: зеркало, черная стальная вешалка на стене с рядом крючков.

– Это все мое, – сообщила квартирная хозяйка, – Кирочка ничего не покупала.

Она прижала платок к глазам. Кровать в спальне была застелена, но небрежно. Пыли, впрочем, не было. На полу стояли тапки с длинными носами. Ни цветов, ни книжных полок. Типичное съемное жилище.

На ванной и на кухне царил относительный порядок, впрочем, Кира почти ничего не ела, и это бросалось в глаза. В шкафах хозяек обычно есть обширные запасы круп, макарон, лука, картошки и других основных продуктов питания. У Киры не было ничего такого. Только в углу сиротливо стоял пакетик пшена.

– Анорексия, – сказала Марина.

Марина распахнула холодильник. Некоторое время она с интересом разглядывала его содержимое, потом полезла в глубь светящегося параллелепипеда.

– Лекарства. Ампулы какие-то. Много, – добавила она.

Валерианов, который как раз собирался сморкаться, среагировал на ее слова как собака на кость.

– Где? – с придыханием вопросил он, кидаясь вперед и засовывая носовичок в карман.

Холодильник был буквально набит лекарствами.

– Она болела? – взволновалась квартирная хозяйка. – Может, она из-за этого была такой худенькой?

– Либо лекарственная зависимость, либо что-то продавала, – ответил Дима.

– Гербалайф? – спросила Марина.

Валерианов тяжело дышал и капал слюной, надеясь, что напал на след наркотиков и что теперь его ждет нешуточная премия от начальства. Марина взял одну ампулу и принялась разглядывать ее под светом лампы.

– Я по-китайски не читаю, но у меня такое впечатление, что это сжигатели жира. Тайские таблетки, немного диуретика, немного амфетамина и прочая дрянь.

– Она была такой худой из-за таблеток? – спросила хозяйка. – Такие и в аптеке продаются. Для стройности.

– Это не такие, – пояснила Марина. – Совсем не такие. Еды нет, таблеток полно. Налицо логическое несоответствие. Зачем ей таблетки, если она и так ничего не ела?

– Думаю, дело было так: Кира отлично знала побочные эффекты таких таблеток и не хотела собой рисковать. У нее была анорексия, она вообще ничего не ела, но всем говорила, что худенькая из-за таблеток. Такая вот ходячая реклама. Анорексичка, которая торгует таблетками для похудения, – сообщил Дима.