Без веры - Борис Седов

– Ну! – Я оторвал взгляд от фотографии толстой прыщавой задницы и перевел его на Конфетку – Я жду! Иди собирай манатки!

– Что ж, ладненько! – Светка вдруг вышла из оцепенения и, больше ни слова не говоря, решительным шагом вышла из комнаты.

А я снова тупо уставился на голую задницу, толком не понимая, на что же такое смотрю.

Вещей у Светланы набралось немного – на два небольших полиэтиленовых пакета. И пока она надевала в прихожей дешевую, совсем не зимнюю курточку на синтепоне, я не мог оторвать взгляда от этих пакетов. И мне было жалко Конфетку. И мне было стыдно, что я за все это время не сделал ей ни одного подарка. Хоть бы букетик цветов принес. И так и не удосужился спросить, где она жила раньше, до того, как перебралась ко мне. И совершенно не представляю, куда она отправится сейчас, поздним морозным вечером. Проведет ночь в машине? Снимет номер в дешевой гостинице? Бедная девочка…

– Ну, я готова, – вывела меня из этого слюнявого состояния Светка. – Денис, ты не передумал? Мне кажется, это сон. Мне кажется, что ты сказал, чтобы я убиралась, просто так, несерьезно. Может быть, мне раздеться обратно? – Как обычно, она глядела на меня исподлобья.

– Насколько ты знаешь, я за базаром слежу и подобными заявлениями не разбрасываюсь, – процедил я сквозь зубы, повернул ключ в замке и, открыв нараспашку дверь, картинно отступил в сторону. Нельзя сказать, чтобы все эти действия мне дались легко. – Прошу, пани.

– Но я не хочу, – выдавила Конфетка, растягивая слова. У нее получилось: «Но я-а-а не ха-а-ачу-у-у».

Еще пять секунд, и мои бастионы бы рухнули. Я разревелся бы и пал к ногам этой мегеры. Всего какие-то пять секунд, и я захлопнул бы дверь обратно: «Черт с тобой. Извини. Раздевайся».

Но на эти пять секунд выдержки Светке как раз и не хватило. Ее настроение вдруг скачком изменилось, в глазах блеснули дьявольские огоньки, лицо приобрело выражение буйнопомешанной.

– Ну ладно, – прошипела она. – Если так, то прощай. – Посмотрела наверх, где примерно на голову выше ее была подвешена реечная полочка для шапок и зонтиков, и вдруг, совершив совершенно немыслимый, нечеловеческий пируэт, хлестким ударом ноги сбила эту полочку с крепежей. Разлетелись по коридору шапки и зонтики, загремели по паркетному полу обломки реек. – Это тебе на память, Денис. И всегда помни, что сейчас я могла бы сделать то же с тобой. – Светка сгребла свои два пакета, выскочила на лестничную площадку и с грохотом захлопнула за собой дверь.

А я еще долго стоял, разинув рот, не в силах поверить тому, что только что видел. И переваривая последние слова Конфетки: «…всегда помни, что сейчас я могла бы сделать то же с тобой».

«Когда-нибудь бы и сделала, если бы дальше мы продолжали жить вместе, – размышлял я. – Психанула б и сделала. Потому, что полоумная. Потому, что надо лечиться. И хранил меня Боженька, что ты, ненормальная, убралась из этой квартиры, не разгромивши тут все и не оставив за собой мой коченеющий труп; что разошлись наши пути-дорожки практически мирно. Слава те, Господи! Аминь».

И я отправился собирать раскиданные по коридору шапки и зонтики…

Больше я Светку не видел. Даже не слышал, где она и что с ней сейчас. Спросил на днях у Комаля, когда он позвонил по телефону: «Как там Конфета?», чем весьма удивил его.

– А что, она разве не у тебя?

– Я выгнал ее еще неделю назад.

– Немудрено. Она крейзанутая,[4]– подтвердил мой диагноз Комаль. – Может, давно в дурдоме? Я, конечно, поспрашиваю у братвы, вдруг кто чего знает. Но не объявлять же эту дурку в розыск через легавых.

– Не объявлять, – согласился я.

…Вот так вот закончился самый, пожалуй, неудачный роман в моей жизни. Если, конечно, не брать в расчет брак с Ангелиной.

Интересно, как там ей живется у бедуинов. Научилась готовить похлебку из саксаула и верблюжьих какашек?

* * *

Я прошел на кухню, опустошенную, как после набега татаро-монгол. Зная, что это глупо, открыл холодильник, где были лишь почерневшие кости для супа, оставшиеся еще со времен Конфеты, и пакетик прокисшего молока. Заглянул в хлебницу, таившую в себе залежи заплесневевшего хлеба. И обругав себя за то, что не заехал перекусить в какое-нибудь кафе, отправился в спальню. Ложиться спать на пустой желудок мне было не привыкать.

Уже забравшись в постель, я с приятным удивлением отметил, что щека дергаться перестала. А я даже и не заметил, в какой же момент это произошло.

«Может, и ну ее к черту, эту клинику», – подумал я, но решительно отбросил такую мысль в сторону. Я как-никак был врачом и понимал, что подобные штуки надо пресекать на корню. Проще пройти элементарный курс физиотерапии сейчас, чем потом снова ложиться под нож хирурга.

Вот с подобными размышлениями на медицинские темы я и уснул. А разбудил меня телефонный звонок.

– Да-а-а, – еще не продравши глаза, сонным голосом проскрипел я.

– Сдох! – торжественно объявили мне в трубку. Вроде, это был голос Стилета.

– Кто-о-о?

– Ты чего, не врубился? Щемишь, что ли?

– А-а-а… этот. – Я чуть было не ляпнул неосторожно по телефону «Хопин», но в последний момент осекся. Сон вовремя оставил меня. – Точно проверили?

– А чего проверять, – развеселился смотрящий. – Там тако-о-ое! Короче, герой! Давай быром вставай, подмывайся и айда ко мне. Праздновать. Ждем. До скорого.

Я бросил взгляд на будильник – половина четвертого – и позволил себе поваляться в кровати еще четверть часа. Потом вспомнил про свою щеку – не дергается – и, быстро выскочив из постели, побежал в ванную смотреться в зеркало – что там творится с моей физиономией?

В принципе, все оказалось не хуже, чем я ожидал. Левою щеку немного раздуло, левый глаз был чуть уже правого. Такое ощущение, что у меня небольшой флюс. Зато ничего не дергалось.

«Вот и отлично, – порадовался я. – С такой харей жить можно. До врачей дотяну». И со спокойным сердцем забрался под душ.

– Привет, красавица.

Ольга сразу отметила, что взгляд, прямо-таки пригвоздивший вчера ее к спинке стула, изменился. Теперь он не прожигал. Он притягивал. И улыбка другая. Да, кажется, и все лицо. Красивое, смуглое. Его даже не портил непрекращающийся нервный тик на левой щеке.

«Костя?!!»

– Спасибо. – Ольга охотно приняла от Сергея цветы. И растерянно замерла, не представляя, что сейчас делать, что говорить.

Он тоже молчал. Секунд пять. А, может быть, десять. Смотрел на нее и молчат. Потом все-таки произнес…

…ГОЛОСОМ КОНСТАНТИНА!

– Я чуть-чуть припозднился. И всего-то минут на пятнадцать. Спешил, хотел оформиться на лечение, даже прихватил с собой деньги. Подъезжаю, а у вас уже все, конец рабочего дня. Но это вторая причина. Есть первая.