Еретик - Gabriel Krieger

с каждой секундой он становился все меньше и меньше. Слезы брызнули из ее прекрасных изумрудных глаз ибо то, что она видела в глазах, казалось бы всемогущего существа не предвещало для нее ничего хорошего. Она видела бессилие.

— Не могу. Если бы осталось тело, то это было бы легко. Даже пусть тела не было бы, я выдернул бы душу из ада или чистилища, если бы не одно но… — мужчина с хвостом старался быть как можно тактичней, тщательно подбирая слова, — сразу после взрыва был колоссальный всплеск хаотической энергии, фактически только он и не позволил стереть с лица земли Африканский континент, нагнав и поглотив энергию взрыва. Однако, хаос поглотил и души всех кто был на поле битвы и вокруг да и вообще, чуть не вывернул пространство наизнанку. Твой муж, вероятно сделал это не просто так, на это была…

— Закрой свой рот, шавка, — глаза этой девушки пылали горечью утраты и первобытной яростью, — что мне до твоих слов. Сидит тут такая важная курица на своей жердочке, все ей лучше всех видно все она лучше всех знает. Ты без моего мужа- ноль без палочки, — голос ее срывается на хрип, но она не прекращает, — ты ничерта не можешь, знаешь почему, Габриэль? Потому что ты бессильный трус. Спрятался тут и нос не высовываешь, ты понимаешь, что он лишился всего, лишился бессмертной души, чтобы спасти этот гнилой мир, в котором тот, кто называет себя творцом — всего лишь побитая собака.

— Он сделал это, чтобы спасти все что ему дорого, а ничего дороже тебя в мире у него нет, он сам это всегда говорил- вампир, говорящий это попытался приобнять бьющуюся в истерике девушке, которая в этот момент с глазами человека потерявшего смысл жизни одним движением вырвала ему позвоночник и с тем же лицом начала ломать мелкие косточки, как это делают люди в ресторане с зубочистками. Габриэль стоял ошарашенный этой тирадой, прекрасно понимая, что не во всем, но эта девушка была права. Он тупо смотрел на тело брата, лежавшего мешком на полу, слышал хруст костей и не мог до конца осознать происходящее. Как будто в этот момент на это существо, одно имя которого вгоняло в ужас целые государства, вдруг снизошло озарение. Щелчком пальцев он отправил ослепшую от бессильной ярости девушку на тренировочный полигон, где сейчас находились его самые преданные соратники: они подготовят ее к тому чтобы отомстить за гибель единственной любви в жизни, не дадут сбиться с пути. Они дадут бой тем, кто сейчас планомерно отнимает у них все самое ценное, ведь война- это он, Габриэль, сын Ареса.

— Возможно, я могу вам помочь, — появившаяся проекция немолодого мужчины была неожиданностью для хозяина кабинета

— Альфред, как ты оказался здесь? — голос Габриэля был слегка удивленным.

— Сейчас не время пиитетов, я полагаю. Скажу только, что моя матрица личности и интеллектуальное ядро временно перемещены в безопасное место. На носу война за нашу реальность и я полагаю, что высокородному сэру, необходима моя помощь.

— Да уж, помощь мне бы пригодилась, хотя бы разобраться, как выпутаться из этой передряги.

— Ну тогда, я смею заметить у вас есть только один достаточно подготовленный человек, чтобы справиться с поставленной задачей, мой господин, Штефан Кригер.

— Он стерт из этой реальности и из какой бы то ни было. Разве ты не слышал, что я говорил о вспышке энергии хаоса?

— О я на слух пока что не жалуюсь, однако же, не думаете ли вы, что мой хозяин настолько глуп, чтобы просто стирать себя из этой реальности вместе с каким-то божком?

— Он умудрился убить бога?

— Если быть точнее, то одного из богов того мира, который пытается к нам вторгнуться. Кажется его звали Аштар и он являлся до недавнего времени божеством тления. Являлся, как вы понимаете до того времени, пока мой хозяин не перешел ему дорогу. Теперь его больше не существует.

— Не отвлекайся, что там со Штефом?

— Есть две новости на этот счет: хорошая и не очень. Хорошая заключается в том, что хотя он и мертв, что крайне прискорбно, однако, насколько я правильно анализирую, для вас не является проблемой. Неприятной новостью же является то, что нечто, что вы называете Смертью, сейчас доставляет энергетическое тело господина в место, которое мне не доступно.

— То есть, ты хочешь сказать, что Смерть тащит его душу прямо в чистилище?

— А я как сказал?

— Твою мать.

Суд

Яркая вспышка вернула меня в реальность. Я огляделся и увидел коридор со множеством дверей и надписями на разных языках: английский, немецкий, французский, русский. Сработало. Я не был до конца уверен, когда все это затевал, но судя по тому, что я вижу перед собой все случилось как нельзя лучше. И тут мой взгляд упал на единственное, как мне казалось, украшение в этом здании: фигура в балахоне, будто высеченная из мрамора стояла рядом со мной. Утонченные черты лица, бледная кожа и балахон скорее подчеркивающий, нежели скрывающий точеную фигурку женщины. Нельзя было точно сказать сколько ей лет: это была и девушка, только-только ставшая на путь взросления и древняя старуха одновременно. А затем в глубине глаз вспыхнули две искорки, а рот растянулся в кривой усмешке.

— И долго ты будешь на меня пялиться, смертный? — ее вопрос тысячекратно отразился в моей голове и я согнулся пополам от нестерпимой боли, которая просто принуждала к самостоятельному обезглавливанию. Кровь лилась из носа, ушей и глаз и заставляла мир вокруг окрашиваться в багровые тона.

— Если..- каждое слово давалось мне с трудом- ты не выключишь дальний свет, мы с тобой не поговорим.

— Ой, у меня совершенно вылетело это из головы, — она попыталась изобразить смущение, однако вид иссиня-черных, как бездна, пожирающая души, крыльев, развевающихся за спиной, слабо ей в этом помог, — Ты странный, Штефан, очень странный. Обычно люди начинают умолять меня их отпустить, угрожать, подкупать, но не ты. Тебе совсем не страшно, во всяком случае, я не чувствую его в тебе. Ты же осознаешь, что умер? И что больше тебя на землю ничто не отпустит? Или что, скорее всего, тебе вечно страдать в самых глубоких темницах ада?

— Скорее даже счастлив. — При этих словах, капюшон слетел с ее головы и пара красивых сине-черных глаз уставилась на меня, как на диковинную зверушку или на психа. Определенно можно было сказать, что она не поверила ни единому моему слову.

— Как это вообще возможно? Никто никогда не бывает