Стамбульский реванш - Ольга Карпович

– А что касается моей собственной, личной жизни, то, ей-богу, в ней нет решительно ничего хорошего. Знаете, когда идешь темною ночью по лесу, и если в это время вдали светит огонек, то не замечаешь ни утомления, ни потемок, ни колючих веток, которые бьют тебя по лицу… Я работаю, – вам это известно, – как никто в уезде, судьба бьет меня, не переставая, порой страдаю я невыносимо, но у меня вдали нет огонька. Я для себя уже ничего не жду, не люблю людей… Давно уже никого не люблю, – тяжело опершись на дверцу бутафорского буфета, говорил Альтан со сцены.

И Виктории хотелось, как раньше, подойти к нему, успокоить поцелуями набрякшие веки, разгладить пальцами морщины на лбу, пообещать, что огонек будет, обязательно будет. Она сама сможет стать для него таким огоньком. И все наладится, он успокоится, тот темный демон, который сжигает его изнутри, заставляет пить, дурно отзываться о людях, делает жестоким и несправедливым, уймется, выпустит его из своих когтистых лап.

Когда спектакль окончился, она, уже забыв о том, как поступил с ней Альтан, искренне аплодировала и кричала «Браво!». Потому что, каким бы он ни был, на сцене он творил великое искусство. И это затмевало все.

– Пойдем, нужно поздравить, – взял ее под локоть Джан.

А Виктория, все еще находясь под воздействием спектакля, в просветленном всепрощающем состоянии души, возразила:

– Может, не стоит? Вряд ли он будет рад нас видеть.

Но Джан решительно повел ее через толпу, за кулисы. Видимо, его знали в лицо как родственника исполнителя одной из главных ролей, потому что никто не остановил их. По дороге Виктория столкнулась с режиссером, тепло поздравила его. И получила в ответ не менее искреннее:

– Без ваших бесценных консультаций спектакль не приобрел бы такой точности и глубины. Мы все очень вам благодарны, и я в особенности. И… – он понизил голос, – от души надеюсь, что вы не приняли близко к сердцу тот неприятный эпизод. Актеры, знаете ли, люди эмоционально нестабильные, перед премьерой нервничают и бывают неадекватны.

– Что вы, все в порядке, – сдержанно улыбнулась Виктория. – Огромное вам спасибо за прекрасный вечер!

С Альтаном они столкнулись, свернув в один из коридоров закулисья. Взъерошенный, раскрасневшийся, с испариной на висках, уже без пиджака, но все еще в белой сорочке образца конца XIX века, со съехавшим набок галстуком, он принимал поздравления. Вокруг толпились участники труппы, работники театра, журналисты, какие-то поклонницы, умудрившиеся пробраться за кулисы. Щелкали вспышкой камеры, все галдели, смеялись.

– Поздравляю, брат! Такой успех! – сдержанно проговорил Джан.

Альтан обернулся на голос, увидел их и мгновенно посерел лицом. Виктории до сих пор еще не доводилось видеть, чтобы человек за считаные доли секунды настолько менялся. Только что был усталым, вымотанным, но довольным своей работой, удовлетворенным и купающимся в восхищении артистом и вот уже на глазах превратился в дрожащего от ярости паяца с прыгающей от волнения нижней челюстью.

– Ты… – прошипел он, переводя взгляд с Виктории на Джана и обратно.

И непонятно было, к кому именно он обращается.

– За что ты меня так ненавидишь?

– Я не понимаю тебя, брат, – рассудительно отозвался Джан. – Мы пришли поздравить тебя с премьерой. Нас очень впечатлила твоя игра.

Но Альтан, кажется, ничего не слышал.

– Почему ты с ней? – вскричал он. – Откуда?..

И осекся, с трудом переводя дыхание. Виктория не могла точно определить, что сейчас сквозит в его взгляде. То ли неприкрытая ненависть, то ли затаенная боль.

– А ты? – продолжил он, почти что ткнув пальцем ей в грудь. – Ты решила вот так до меня добраться? Не удалось попиариться на одном брате, переключусь на другого? Лишь бы мелькнуть в прессе, спровоцировать светский скандал?

– Скандал сейчас создаешь ты, – спокойно отметила Виктория.

Внутри снова поднялась клокочущая ярость. Стало стыдно за свои искренние слезы во время спектакля, за порыв все забыть, все простить Альтану во имя его таланта. Ничего не осталось в нем от того чистого, честного, глубоко несчастливого, сумевшего за несколько недель проникнуть в душу человека. Только этот истерично кривящийся рот, дергающаяся, словно в тике, бледная щека, горящие ненавистью глаза.

– Сука! – рявкнул он. – Беспардонная наглая дрянь! Ты…

– Я требую, чтобы ты прекратил оскорблять… мою невесту, – внезапно твердо произнес Джан, выступая вперед и заслоняя Викторию собой.

И пока Альтан, обескураженный, ловил ртом воздух, продолжил:

– Да, я собираюсь жениться на Виктории. Если, конечно, она согласится…

Едкая обида жгла горло, жарко пульсировала в висках. И Виктория, через силу растянув губы в лучезарной улыбке, громко и отчетливо ответила:

– Я согласна.

Свадьбу сыграли скромную. Виктория и Джан просто расписались в мэрии, а затем отметили событие в узком кругу в небольшом греческом ресторане. Приглашать Альтана Виктория не хотела, однако понимала, что для традиционалиста Джана это может быть важно. К счастью, блудный братец так и не появился на торжестве. Родители братьев уже умерли – отец много лет назад, а мать в прошлом году. И в ресторан явились только незнакомые Виктории тетушки, дядюшки, двоюродные братья и сестры. Все они старались держаться светски и все же украдкой буровили Викторию любопытными взглядами.

Атмосфера в ресторане царила теплая, домашняя. От белоснежных скатертей, казалось, пахло уютом, как в детстве в доме бабушки. Сытная пряная еда, терпкое вино, разлитое по пузатым графинам, певучая народная музыка, иногда сменявшаяся стройным хором мужских голосов – когда на сцене появлялся ансамбль, исполнявший греческие песни… Все это окутало Викторию ощущением покоя и умиротворения. Подумалось почему-то, что метания закончены, впереди жизнь тихая, размеренная и… Чем черт не шутит, возможно, счастливая?

Одна из кузин, Идиль, кажется, выпившая лишнего, начала произносить поздравительный тост и неожиданно ляпнула:

– Ваша свадьба такой сюрприз для всех нас. Мы-то думали, что у Альтана роман с русской писательницей. А оказалось, что Виктория выбрала Джана.

Над столом повисло неловкое молчание. Счастливый жених потемнел лицом и буркнул себе под нос:

– Все это сплетни!

А Виктория, осознав, что нужно спасать положение, с широкой улыбкой выдала:

– Журналисты готовы как угодно исказить события, лишь бы родить сенсацию.

Кузина, то ли не сообразившая, что допустила бестактность, то ли, напротив, решившая и дальше изображать милую непосредственность, расплылась в улыбке:

– В любом случае, все мужчины в нашей семье – настоящие рыцари и красавцы. Так что, с кем бы Виктория ни решила связать свою судьбу, она обязательно будет счастлива. Тем более у нее к тридцати пяти годам наверняка уже есть опыт супружеских отношений. Может, даже и не одних.