Нападение голодного пылесоса - Валерий Гусев

Но я его недооценил. Через две минуты он выскочил из будки, махнул мне рукой:

– Пойдем чай пить, Дим.

Опять чай!

В будочке было уютно. Постреливали дрова в печке, на стене против двери постукивали старинные ходики, и опять на топчане мурлыкала кошка.

Охранник, дедок такой симпатичный, подпавший под Лешкино обаяние, усадил нас за стол, где кроме чайника и чашек мерцал голубым светом маленький телевизор. У этого деда, похоже, не было в жизни более важной цели, чем накормить Алешку.

На самом деле мы немного проголодались. Чай чаем, а и пообедать не мешало бы. Дедок поставил на стол сковороду с жареной картошкой, дал нам вилки и стал расспрашивать Алешку. Я ничего в этих разговорах понять не мог.

– Так и уехал? – спрашивал дедок, сокрушенно качая головой. – И ключи забрал? Надо же! Вся семья на улице, а он себе катается!

– Вообще он хороший человек, – объяснял Алешка, работая вилкой. – Он о нас заботится. Но очень романтичный. Увлекается всякими бреднями.

– Однако я вспомнил. Он в крайнем боксе должон быть. Я как обход делал, он у въезда в бокс под машиной лежал.

– Уснул, наверное, – вздохнул Алешка. – От всяких переживаний. Спасибо за угощенье. Пойдем, его разбудим.

– Ты только не шибко его буди. А то расстроится с перепугу.

– Нет, я его нежно разбужу. Чего-нибудь в ухо шепну. Ласковое такое.

– И то. Не забижай человека. Если у него душа романтическая, его жалеть надо. Как больного.

Мы пошли вдоль боксов. Снег здесь был расчищен. Даже на крышах гаражей его не было. Лешка сказал мне загадочно:

– Нюхай, Дим. Как унюхаешь, скажи. Вдруг я не унюхаю.

Я уже и не задумывался над его словами. Я вообще вроде как брел по дремучему лесу и не знал, что меня ждет – то ли избушка на курьих ножках, то ли болото с говорящей лягушкой.

Нюхать я не стал. Пусть сам нюхает. Ему виднее.

Алешка и вправду шел вдоль боксов, как собачка, потерявшая хозяина. Нюхал. А пахло везде одинаково: немного бензином, немного машинным маслом, немного резиной. Как обычно у гаражей пахнет.

Вдруг Алешка остановился возле гаража с деревянными воротами. Поднял голову, раздул ноздри.

– Здесь, – сказал он шепотом и показал себе под ноги.

Ничего особенного на утоптанном снегу я не увидел. Сухая трава – и все.

– Нюхай, Дим, – прошептал Алешка. – Чуешь?

Я принюхался. Да, здесь пахло немного по-другому. Сухой травой и конским навозом.

– Сеном пахнет, – сказал Алешка. – И лошадью.

Он прижался ухом к воротам. Замер.

– Иди сюда. Послушай.

Я сделал то же самое. Прислушался.

Тишина… И вдруг мне послышались какие-то звуки. Разные. Но знакомые. Сначала какой-то гулкий стук – будто кто-то переступил с ноги на ногу. Тяжело переступил. Будто в лыжных ботинках. Потом я услышал прерывистый вздох и фырканье.

В гараже кто-то был. Живой.

Алешка отошел немного в сторону, приложил ладошки лодочкой ко рту и тоненько, едва слышно заржал. Точь-в-точь, как он подзывал своего Алмаза.

И внутри гаража ему кто-то ответил. Так же тоненько и нежно.

– Вот он! – сказал Алешка. – Миллион в мешке.

– Кто он? – раздраженно спросил я. Я уже этими тайнами по горло сыт.

– Это его брат, – объяснил Алешка.

– Чей брат? – безмерно изумился я. – Тимофеева? Этого Серого Волка?

– Да ну тебя! – всерьез обиделся Алешка. – Хватит дурачком прикидываться. – Но тут он взглянул на меня и понял, что я не прикидываюсь. – Это Топаз, брат Алмаза.

– Рассказывай! – решительно приказал я.

– Дома расскажу! – так же решительно отказал мне Алешка. – А ты все подробно запишешь в своем дневнике. Твоим детям будет интересно потом почитать.

– Пошли домой! – обрадовался я. – У меня руки замерзли. И уши.

– У меня тоже. И еще нос. Но мы должны убедиться, что не ошибаемся. Посидим в засаде.

Обнаглел парнишка! И я сказал:

– Мама очень расстроится, если мы замерзнем в сугробе.

– Конечно! – засмеялся Алешка. – Кто же ей двадцать кошек достанет.

Алешка предложил зарыться в сугроб.

– Там тепло, Дим, я точно знаю.

А я точно знаю, что холодно. И мы спрятались между двух боксов. И по очереди вели наблюдение за въездом на территорию гаражей.

Пока мы не начали дрожать мелкой дрожью и стучать зубами мелкой дробью, Алешка рассказал мне, как он «обаял» охранника.

Оказалось, очень просто. На жалость взял. Мне б ни за что не додуматься. Он наврал, что наш сосед по квартире наконец-то достиг своей мечты – купил машину. И каждый час бегает сюда, в свой гараж, чтобы ее погладить и под ней полежать. Есть такие любители. Им и ездить-то не надо. Главное – что-нибудь покрутить. И вот этот автомобилист-романтик умчался в гараж, захватив ключи от квартиры. И теперь вся наша семья (еще и три девочки грудного возраста) мерзнет на улице или отогревается в подъезде…

Тут Лешка прервал свой рассказ:

– Идет, Дим! Тихо!

Я осторожно выглянул из-за гаража. От въезда к нам приближался настороженной походкой молодой человек средних лет. Когда он приблизился, Алешка отпрянул за гараж и шепнул мне в замерзшее ухо:

– Он! Серый Волк! Я его узнал!

Мы затаились.

Вскоре послышался скрип снега под чужими ногами и заскрежетал ключ в замерзшем замке. Скрип отворяемых ворот. И голос:

– Здравствуй, мой хороший. Соскучился? Сейчас я тебя покормлю, почищу. А вот гулять нам пока нельзя. Кругом враги.

В ответ – тихое ржание и перестук копыт. Зашуршало сено.

– Кушай, кушай, мой хороший. А водичка у тебя еще есть? Вот и славно. А я пока приберусь.

Заскрипела по полу лопата, потом зашуршала метла.

– Ничего, – приговаривал Волк Тимофеев, – перезимуем. А как зазеленеет травка, мы умчимся с тобой в далекие поля. Никакой Пферд нас не найдет. Чтоб ему споткнуться на обе ноги. На самом финише.

Стало темнеть. Пошел снег. И было так тихо, что мы даже слышали, как хрустит, пережевывая сено, таинственный Топаз, брат Алмаза.

– Ну, не скучай, дружок, – снова ласково заговорил Тимофеев. – А завтра я тебе целый мешок овса принесу. Любишь овес-то? То-то. Ну, ну, не балуй. Пошел я. До свидания, дружок.

Нам было слышно, как фыркнул и вздохнул Топаз, как переступил своими копытами и как Тимофеев закрыл и запер ворота.