Плохой фэн-шуй - Галина Миленина

– И как твой банкир всё это пережил?

– Нормально, без истерик. Говорит: «Такого опыта у меня ещё не было, а значит, и он нужен был». Самое главное, что не искал крайних, как обычно делал мой прежний муж. Все у него были виноваты, если случался прокол в его делах. Ты помнишь, каким Игорь был, когда мы с ним познакомились? Парень родом из Ялты… Эти мальчики, чья жизнь проходила на набережной среди толпы отдыхающих, писали в своих школьных сочинениях: «Когда я вырасту, я стану отдыхающим». Помнишь, какой это был неуверенный в себе юноша, с комплексами? В минуты волнения заикался. Замкнутый, молчаливый, любил окружать себя тайной. Говорил мало, но умел создать впечатление, что ему есть о чём молчать. Интуитивный, живущий в своём иллюзорном мире… А меня всегда привлекали необычные ребята. Я, дурочка, влюбилась с первого взгляда. Пустоту, которую он искусно маскировал под завесой таинственности, я приняла за некий тайный смысл, который пыталась разгадать все последующие годы. Оказалось, это была только пустота. Он постоянно нуждался в сильном партнёре, и если рядом с ним оказывалась действительно сильная, яркая личность, то это обязательно отражалось и на нём. Он повторял чужие слова, выдавал за свои чужие мысли. Правда, так часто бывает с людьми, и не стоит их за это осуждать. На самом деле в мире нет ничего нового: всё когда-то уже было либо сказано, либо сделано. Мой Игорёк всегда прислушивался к чужому авторитетному мнению и дружил с людьми влиятельными, как правило, старшими по возрасту. Но это не помогло ему избежать в своё время тюрьмы. Его посадили сразу после нашей свадьбы. Была в Совдепии такая статья – за спекуляцию. Теперь это основы рыночной экономики, а тогда он получил два года. Пока Игорь отбывал срок, я родила дочку. Не знаю, почему тебе об этом рассказываю, ты и сама всё помнишь. Наверное, хочу оправдаться, чтобы хоть ты знала правду и не думала обо мне плохо. Я не предавала ни родину, ни семью. Женщин, уезжающих за рубеж, часто в этом обвиняют. Но сначала предали меня.

– Вера, я никогда и никого не осуждаю. Не надо оправдываться. А ты помнишь, как твой Игорь сделал нам служебные паспорта и мы с тобой, две дурочки, рванули в Венгрию торговать?

– Да, действительно ужас! А ты помнишь эти запчасти для «Жигулей»? Кто-то недобро подшутил над моим Игорьком, что в Венгрии это дефицит, пользующийся сумасшедшим спросом, ну он и постарался. Помнишь, как он тащил, с передышками, этот уникальный товар до вагона, а потом, чмокнув меня в щёчку, пожелал счастливого пути? Да, эти три незабываемые чудовищные сумки, набитые железками, электротоварами и льняными простынями, когда мы с тобой вывалились рано поутру из поезда в Дебрецене…

Вера прикрыла глаза. В памяти возникла картинка туманного августовского утра в чужой стране. Нечеловечески напрягая свой хрупкий организм, она перетаскивала эти чёртовы сумки от одного места к другому, постепенно приближаясь к заветной трамвайной остановке. К счастью, в такую рань контролеры еще спали, и они благополучно доехали зайцами до рынка. Ноги и руки дрожали от напряжения, хотелось пить, но не было и форинта в кармане. Первыми покупателями стали местные цыгане, каждое утро поджидавшие неопытных коммерсантов из Украины. Впоследствии Вере очень хотелось забыть о «боевом крещении» на рыночных просторах Венгрии. Хорошо, что их не избили, а только обругали, используя русскую ненормативную лексику, основательно опустошив их сумки. Ограбленные и униженные, подруги снова потащились на вокзал, чтобы продолжить коммерческое путешествие вглубь страны, надеясь, что в других городах их встретят более благосклонно. В напряжённом режиме, полуголодные, под палящим солнцем, подруги провели в чужой стране неделю, ночуя со своими соотечественницами в дешёвых комнатах, по восемь человек на полу, пока не распродали весь товар. Исключая, конечно, запчасти для «Жигулей». В Будапеште штурмом брали поезд на Киев. Желающих уехать было значительно больше, чем мест в поезде. Была середина августа, и рынки закрывались в преддверии религиозного праздника. Билеты закомпостировать было невозможно, и шансы уехать напрямую зависели от суммы, которую ты выложишь проводнику. Измученные Катя с Верой готовы были отдать все деньги, лишь бы вернуться домой. Вот это был бизнес по-русски! Дома, сидя в ванной под горячими струями воды, разглядывая всё в синяках, исхудавшее тело, Вера беззвучно плакала – одновременно от жалости к себе и от радости, что всё позади. Она дома и снова сможет обнять свою двухлетнюю Машеньку. Игорь отводил глаза в сторону, а ей не хотелось говорить ни о чем. Правда, вопрос свекрови застал её врасплох: «Ну, расскажи про жизнь за границей». Вера недоумённо пожала плечами. Откуда ей было знать про их жизнь? Она жила там своей, вернее, собачьей жизнью. Тем не менее после этой поездки она ездила еще не раз, не из любви к рынкам, а потому что дело оказалось прибыльным и для Веры было важно вносить свою лепту в семейный бюджет, тем более что это была идея мужа. Правда, потом он сказал, что не посылал её туда, а раз ездила – значит, нравилось. Ответить, что настоящий мужчина не стал бы инициатором такого дела для любимой, она не смогла.

– У меня после этих поездок все внутренние органы опущены. Однажды на медицинском обследовании доктор сказал: «Такое впечатление, барышня, что вы всю жизнь вагоны с углем разгружали».

– Да, Верочка, труда физического на нашу долю хватило. Только сейчас никто не поверит, глядя на нас с тобой, как мы вкалывали, чтобы вырваться из нищеты, через что пришлось пройти.

– А никому и не нужно об этом знать. Было – и прошло. Надо смотреть в будущее и жить настоящим. Джованни, например, знает только о светлых сторонах моего прошлого. Как я жила с преуспевающим мужем в большом красивом доме, как мы ездили отдыхать в Европу. Дочь училась в престижной школе, у меня даже домработница была. Всё было прекрасно.

– Ну, ведь всё это правда? – уточнила Катя.

– Конечно, правда. Только рухнуло всё в один день, когда мне позвонили и сказали, что мой Игорь спит с чужой женой. И не из большой любви, а ради продвижения по карьерной лестнице. И знаешь, я, как законченный мазохист, принимала её в своём доме. Угощала, постель стелила, хотела в глаза ей посмотреть, убедиться, что это так.

– Убедилась? – тихо спросила Катя.

– Да, убедилась. Ей очень хотелось дать мне понять, что имеет власть над моим мужем. Даже не стала скрывать, что была в нашем доме в моё отсутствие. И я ушла. Не могла больше находиться под одной крышей с ним, не смогла простить. Вдруг ясно увидела, что мы абсолютно чужие, что мой муж погряз в корысти и стяжательстве и лишился самого главного – способности любить. Любить значит отдавать себя. А он стал – возможно, всегда был, просто я не замечала – безумно жадным, корыстным и мог уже только сберегать себя, а если отдавать, то по роковой фаустовской модели – отдавая душу дьяволу.

– Вера, как ты в Италии оказалась? – переменила тему Катя.

– Не могу сказать, что случайно. Я теперь верю, что в жизни ничего случайно не бывает, всё предопределено, если не свыше, то нашими поступками, нашей прежней жизнью. Когда-то я отдыхала в Италии. Может, помнишь, я привозила тебе коралловые бусы из Венеции?

– Конечно, помню. Я их до сих пор храню.