Ракетчик звездной войны - Валерий Большаков

– Что случилось? – крикнул он.

В ответ он услышал матерщину. Потом одинокий голос проверещал:

– Потоп, вот что!

Люди выскакивали из домов и карабкались на круглые крыши. Срывались, падали, ругались. Старший планетолог Гоцман надрывался:

– Да что вы все как с ума посходили? Слушайте меня ушами – двери выдержат! Что вы бежите, как самые последние?

Лядов выскочил за периметр и резко затормозил. Если бы на его голове был не круглый шлем, а фуражка, она поднялась бы на встопорщенных волосах.

Дальние холмы скрывала сплошная стена дождя. На базу ни капли еще не упало, но сырой ветер дул в биофильтры, забивая их влагой, а в ущелье, которым заканчивалась промоина, пучилась белесая стена. Оттуда доносился низкий гул – это шла вода.

Помполит пискнул и помчался к балкам. Хлопнул дверью тамбура, махнул рукой на обязательную дезинфекцию и приник к окну, не обращая внимания на Луценко, прихлебывавшего чай из большой кружки.

– Что еще не слава богу? – проворчал комендант.

– Да так… – пожал плечами помполит. – Наводнение…

Луценко поперхнулся, а в следующее мгновение грохочущая вода заполнила все видимое пространство, поднялась до окон, заплескивая мутной пеной и скребясь в стенки несомым песком.

Балок покачнулся. Его развернуло и резко накренило. Академик не удержался, упал, съехав на заднице под стол, едва не опрокидывая бюстик Ленина.

– Что за… А-ах!

Гулкий удар сотряс балок, заскрежетали камни.

– На убыль пошла! – крикнул Лядов.

Луценко замысловато выругался. Окно выпачкало грязной пеной, но кое-что было видно – стволы деревьев с обломанными сучьями плыли, кружась и заныривая, труп какой-то животины протащило…

Выйти наружу после схода воды оказалось непросто – песка и грязи нанесло выше колес, а кое-где и двери засыпало до половины. Пришлось тем, у кого вход-выход остался свободным, откапывать соседей.

Отто сухо поблагодарил «копщиков» и прошелся по периметру. Черт-те что… Четырехугольника больше не существовало – вода растащила балки, сгребла их в три кучки, а один даже опрокинула.

– Где БМД? – крикнул Лядов.

– Откапываются! – ответили ему. – Щас причапают!

«Щас» длилось ровно час. Три БМД с наносами глины на броне и даже на башнях подъехали задом к перевернутому балку, суетливые мэнээсы зацепили тросы. Один трос сорвался, и механик-водитель, высунувшись из люка, обстоятельно указал адрес, по которому ученым рекомендовалось прибыть в кратчайшие сроки. А четвертая «бээмдэшка» буквально влетела в расположение базы, и пара солдат – «верных режиму», как любил выражаться Лядов, – закричала:

– Звери! Звери идут! Стадо! Огромные звери!

– Да что ж это такое! – зарычал помполит и бросился к проходу. Так и есть! Еще один вал клубился в устье ущелья – уже не белесый, а бурый, и не гул наплывал оттуда, а тяжкий-тяжкий топот.

– БМД в проходы! – заорал он, маша руками. – В проходы! Быстро! Сюда и сюда! Автоматчики – на броню!

Механики-водители его послушались и вывели броневики в проходы между скученными балками.

– По моей команде! – орал, надсаживаясь, Лядов. – По передним животным! Огонь!

Огромное стадо набегало из ущелья. Зверюги удивительно походили на китов-кашалотов – такие же тупые морды обрубком и пасти снизу, только не плавники торчали у зверюг, а мощные лапы. Страшные лапы – на каждой по восемь когтей. Эти когти землю драли, что твои бороны.

Две пушчонки забрызгали огнем, забил пулемет, звонко сыпля гильзами, закашляли автоматы. Снаряды и пули рвали набегавшие туши, те падали, на них натыкались бегущие и тоже получали свою долю осколков или прямых попаданий. Вскоре громадная плотина из мертвых тварей воздвиглась перед базой, преграждая путь стаду.

– Прекратить огонь!

Животные, вымешивая лапами грязь, оббежали базу двумя потоками и скрылись на другом конце промоины, где громоздились острые скалы.

Отто спрыгнул с БМД и подошел к гекатомбам, принесенным им в жертву неведомым богам. С туш текло. Противная зеленоватая слизь сочилась и собиралась в противные зеленоватые лужи. Это как же они будут вонять на солнцепеке…

Лядов обернулся и посмотрел на «верных режиму». Те стояли и, было видно, руки их тянулись чесать в затылках, да шлемы мешали.

– Чего встали, рты раззявили? – хмуро спросил помполит. – По машинам, и вперед – балки стаскивать до кучи.

«Верные» козырнули и бросились исполнять приказание.

– Профессор, а почему тут небо фиолетовое, – спросил рядовой Саксин, – а всякая флора – красная какая-то?

– Это все из-за атмосферы, – благодушно ответил Воронин. – Свет по-разному преломляется на Земле и на Водане. Да и газовый состав разный – у нас… хм… азота много плюс кислород, а здесь вместо азота – аргон и неон. А главное, атмосфера воданианская очень толстая. Вон, ночью звезд почти не увидишь! Из-за этого и растения красные да оранжевые…

Профессор ехал «верхом» – спиною к коробу «Спецтавра», в окружении десантников, пообещавших Кузьмичеву защищать Воронина «до последней капли крови».

БМД ехала на охоту, причем в сафари принимали участие и девушки – Алла и Наташа разместились в отделении для десанта. Естественно, взяли их не на пикничок – надо было исследовать добываемое мясо на предмет питательности и усвояемости. Вдруг да мясо какого-нибудь местного годзиллоида ядовито для хомо сапиенсов? Метаболизм не тот, или еще какаянибудь хрень.

Кузьмичев ехал впереди, сбоку от башни, держась за пулемет – касания вороненого металла малость успокаивали. Все-таки крупнокалиберный…

Всего в километре от базы они убили первого «соискателя на строчку в меню», как выразился Марк Виштальский – огромную животину, ужасно похожую на кита и бегемота одновременно. Его жабья пасть впечатляла набором остреньких конических зубиков, но еще большее почтение внушали громадные когти, каждый размером с кривой кинжал, и числом восемь – на каждой лапе!

С легкой руки Марка животину нарекли гиппоцетом. К великому сожалению, гиппоцетину даже в рот взять было нельзя: твердое и упругое, как резина, мясо бегемота-кашалота еще и воняло премерзко – аммиаком.

Поехали дальше.

* * *

Дальше была мутная бурливая река. Деревья не подходили к самому берегу, они толпились на возвышенности и тянули к воде истончавшиеся ветви. Стволы деревьев покрывала пористая кора, мягкая, как поролон, с розовым отливом. Кора чуть заметно пульсировала, а когда мимо проезжала БМД, то ее морщило и кукожило.

На узкий песчаный пляжик не тянуло прилечь – песок дырявили воронки, на дне которых плотоядно шевелились пренеприятнейшего вида хилицеры[13].