Совы охотятся ночью - Энтони Горовиц

Он произнес это как тост, но я к нему не присоединилась. Так-то оно так, подумалось мне, но нельзя же доходить до грани психоза. Сесили изуродовала Лизу. Лиза всей душой ненавидит Эйдена. И ненависть эта, переплетенная со своего рода ревностью и завистью, вполне могла распространяться и на Штефана Кодреску.

Но вот только имеет ли все это отношение к убийству? Вот в чем вопрос.

Ужинала я без аппетита. Слова Лизы меня задели, и я задавала себе вопрос, справедлив ли ее упрек. Я не отправляла Алана Конвея в «Бранлоу-Холл», но, без сомнения, в конечном счете получила выгоду от его поступка. Вольно или не вольно, я была отчасти виновата.

После кофе Лоуренс провел меня через кухню, и я обратила внимание на служебную лестницу и лифт, ведущие на верхний этаж. Мы вышли с задней стороны отеля, и, бросив взгляд через двор, я заметила подъездную дорожку к Бранлоу-коттеджу. В нескольких его окнах горел свет. Возле дома по-прежнему стоял черный «рейнджровер».

— Для Эйдена это сущий ад, — вздохнул Лоуренс. — Едва сообщив в полицию об исчезновении Сесили, он сразу стал главным подозреваемым. В подобных делах с мужьями всегда так. Но я и мысли не допускаю, что он мог желать вреда моей дочери. Я видел их вместе. И знаю, что они значат друг для друга.

— У них только один ребенок? — спросила я.

— Да. Меня это немного печалит. Но роды были трудные, и я думаю, Сесили просто не хотела снова пройти через это. И к тому же у нее было столько хлопот с отелем.

— Вы сказали, что Роксане семь. — Я сложила цифры в уме. — Когда у нее день рождения?

Лоуренс понял, к чему я клоню.

— Сесили уже ждала ребенка, когда выходила замуж. Но причина брака не в этом. Современные молодые люди не придают особого значения формальностям… Не то что мы. Эйден обожает дочь. Сейчас Роксана — единственное, что помогает ему сохранить здравый рассудок.

— Как вы считаете, он не откажется поговорить со мной?

Меня это несколько смущало. Я приехала сюда, чтобы прочитать книгу, которая может быть, а может и не быть связана с убийством, произошедшим тут восемь лет назад. Но это одно дело. А вот расспрашивать безутешного мужа про исчезнувшую жену — совсем другое.

— Уверен, Эйден будет рад пообщаться с вами. Могу у него спросить, если хотите.

— Да, будьте так добры. Спасибо.

Беседуя, мы шли мимо плавательного бассейна, разместившегося в огромных размеров оранжерее, созданной по образу и подобию Брайтонского павильона. Она находилась рядом со зданием, бывшим уменьшенной копией главного дома. Некогда то был амбар, перестроенный теперь в оздоровительный корпус. Корпус как раз закрывался на ночь, и из боковой двери вышел симпатичный юноша в спортивном костюме и со спортивной сумкой. Заметив нас, он помахал рукой.

— Это Маркус, — сообщил Лоуренс. — Он заведует спа. Но пришел к нам всего пару лет назад.

— А кто работал тут в то время, когда убили Фрэнка Пэрриса?

— Один австралиец. Его звали Лайонел Корби. Но он вскоре уволился. Мы понесли гораздо меньшие потери в персонале, чем вы могли бы себе представить.

— Вам известно, где он сейчас?

— Наверное, вернулся в Австралию. Я найду его последний телефонный номер, если это поможет.

Значит, тот человек приехал из Австралии. Как и Фрэнк Пэррис. Обнаружилась какая-никакая связь.

— Да. Это может пригодиться, — кивнула я.

Мы дошли до конюшни, переоборудованной под жилой корпус для персонала. Здесь размещались пять маленьких квартир-студий, каждая с отдельной дверью и единственным окном, выходящим на отель. Главное служебное помещение находилось в дальнем конце.

Лоуренс указал на него:

— Вон там Штефан хранил инструменты, включая молоток, которым было совершено убийство.

— Можно взглянуть?

Я и сама не знала, что рассчитывала найти в комнате. Бетонный пол и полки, заставленные картонными коробками, банками с краской, разными химикатами… Я отметила, что замка на двери нет.

— Защита сильно напирала на это обстоятельство во время суда, — согласился Лоуренс. — Да, любой мог взять молоток. Проблема заключалась в том, что это было единственное свидетельство в пользу Штефана, и под тяжестью остальных улик оно оказалось почти невесомым.

Мы подошли к соседней двери. Тут, в квартире номер пять, прежде жил Штефан. Лоуренс постучал и, не дождавшись ответа, достал плоский ключ и вставил его в замок.

— С Ларсом я уже переговорил, — пояснил Трехерн. — Он, видимо, в пабе с Ингой. Они приехали в этом году.

Мне вспомнилась деловитая девушка за стойкой администратора.

— Они скандинавы? — спросила я.

— Да, датчане. Наняты через агентство. — Мой собеседник вздохнул. — В программе по реабилитации юных преступников мы больше не участвуем.

Мы вошли в комнату, которую стоило назвать каморкой, с единственной кроватью у двери, столом, шкафом и комодом. Вторая дверь вела в угловой санузел с унитазом, раковиной и душем. Я предположила, что все пять квартир в точности такие же. Ларс содержал свою в пугающей чистоте. Постель выглядела так, словно на ней никогда не спали, а полотенца в ванной были развешаны идеально ровно. Если не считать пары книг на столе, никакие личные вещи в поле зрения не попадали.

— Эти скандинавы очень аккуратные, — пробормотал Лоуренс, прочитав мои мысли. — Комната выглядит совсем не так, как во времена, когда здесь жил Штефан.

Это меня удивило.

— А вам откуда известно, как она прежде выглядела?

— Лайонел, бывший тренер по фитнесу, о котором я уже упоминал, неоднократно бывал здесь. Они со Штефаном дружили. Вам следует заглянуть в полицейские протоколы.

— Проще сказать, чем сделать.

— Я могу переговорить со старшим суперинтендантом Локком.

— Нет, не стоит. Я его знаю.

Еще я знала, что Локк едва ли захочет поделиться со мной чем-либо, даже минутой своего времени. Я оглядывала комнату с порога, не желая заходить внутрь.

— Деньги, принадлежавшие убитому, нашли здесь?

— Да. Под матрасом.

— Не самое хитроумное место, чтобы припрятать ворованную наличность.

Лоуренс кивнул. И заметил:

— Про Штефана Кодреску можно разное сказать. Не вызывает сомнений одно: особым умом он не отличался.

— Кто-то мог подкинуть деньги.

— Ну да, чисто теоретически. Но задайте себе вопрос: когда? В течение дня это практически невозможно. Как видите, дверь выходит на отель, народу везде полно. У нас собрались гости; оздоровительный корпус был открыт; охранники, кухонные работники постоянно сновали туда-сюда; люди смотрели из окон. Не думаю, что кто-то мог проскользнуть в комнату незамеченным, а уж поверьте мне на слово, полицейские опросили сотни свидетелей. И дело не только в деньгах. Еще нашли следы крови — на полу в душе и на простынях на постели Штефана. Криминалисты выяснили, что следы были оставлены более двенадцати часов назад. История яснее ясного. В ночь с пятницы на субботу Штефан убил Фрэнка Пэрриса. Было много крови. Он вернулся к себе, принял душ и лег в кровать, оставив на всем своем пути очевидные улики.