Проводник смерти - Андрей Воронин

Он отпер дверь и, сделав широкий приглашающий жест, пропустил своего бывшего подчиненного в квартиру. Тарасов остановился в прихожей, с любопытством глядя по сторонам. Илларион вошел следом и неторопливо снял кепи и тяжелые пыльные армейские ботинки, давая гостю время осмотреться и немного прийти в себя: то, что для него давным-давно стало родным и привычным, новому человеку запросто могло показаться помесью музея, библиотеки и помещения для чистки оружия.

— Да, — сказал Тарасов, — кучеряво. А это, — он кивнул в сторону укрепленного на стене липового спила, в центре которого торчал метательный нож, — для вида или как?

— Или как, — ответил Илларион. — Хотя, если честно, то я уже и сам не знаю, для чего мне это.

Да ты проходи, садись. Сейчас я чего-нибудь соображу. Кстати, если хочешь предупредить жену, телефон на столе.

— Благодарствуйте, — ответил Тарасов, проходя в комнату и садясь в кресло. — Предупреждать некого.

— А, — сказал Забродов, надевая тапочки и становясь карикатурно похожим на школьного военрука, — еще один закоренелый холостяк.

— Увы, — возразил Тарасов. — Хорошо бы, если так. Давай не будем о грустном, командир. А ты все там же, в учебном центре?

— Нет, — коротко ответил Забродов и двинулся на кухню.

— Что так? — поинтересовался Тарасов.

— Ты же сам сказал: не будем о грустном, — прокричал из кухни Илларион. — Вот и не будем.

Тарасов покряхтел, слушая, как Забродов, звеня стеклом и поминутно хлопая дверцей холодильника, орудует на кухне, снова непроизвольно зевнул и тоже пошел на кухню.

— Ну, ладно, — сказал он, останавливаясь в дверях. — Допустим, я развелся.

— Ну, и я развелся, — спокойно ответил Забродов, нарезая ветчину. На-ка вот, режь салат. Справишься?

— Обижаешь, командир, — прогудел Тарасов. — С «духами» справлялся, а с помидорами не справлюсь?

— Тогда вперед.

Тарасов взял протянутый ему острый, как бритва, финский нож со сточенным до узенькой полоски тусклым лезвием и принялся сноровисто резать помидоры и зелень, сооружая салат. Забродов как ни в чем ни бывало возился рядом, и у Игоря появилось странное ощущение сдвига во времени, словно со дня их последней встречи прошло не пятнадцать лет, а пара дней.

— Слушай, командир, — сказал он вдруг, — а ведь нож-то тот самый! Я же его еще с тех пор помню. Вот же черт…

— Серьезно? — оглянувшись через плечо, спросил Забродов. — Очень может быть. Я, знаешь, как Плюшкин — собираю всякое старье, которое выкинуть жалко. И то, если подумать, за каждой железкой — целая история.

Тарасов на время перестал резать салат, некстати вспомнив, сколько историй числится за той «железкой», которую он сейчас держал в руке. Насколько он помнил, этой старенькой финкой вскрывали не только банки с тушенкой и резали не только помидоры и колбасу. Растекшийся по разделочной доске томатный сок вдруг напомнил ему совсем другую жидкость, и он зябко повел плечами. Впрочем, он тут же вернулся к прерванному занятию, устыдившись своей минутной слабости.

В конце концов, нож — это всего лишь инструмент… так же, впрочем, как и профессиональный солдат.

— Может, дать тебе другой нож? — спросил вдруг Забродов, и Игорь вздрогнул: это уже напоминало телепатию. Ведь стоял же, кажется, спиной… Как он догадался?

— Зачем? — пожав плечами, откликнулся он.

— Ну, вдруг тебе удобнее кухонным, — после многозначительной паузы сказал Забродов. — У этого спинка толстовата.

— Нормально, — чувствуя, что вот-вот начнет краснеть, ответил Игорь. И потом, я уже закончил.

Они единогласно решили, что выпивать удобнее всего на кухне, вскрыли купленную по дороге с вокзала бутылку водки и с большим комфортом расположились за кухонным столом, ломившимся от приготовленной на скорую руку, но весьма аппетитной снеди.

Через полчаса уровень прозрачной жидкости в бутылке упал наполовину, количество закуски на тарелках изрядно поубавилось, а в центре стола появилась пепельница.

— Так где, говоришь, ты теперь работаешь? — спросил Илларион Забродов, чиркая колесиком зажигалки в безуспешной попытке прикурить потухшую сигарету.

— А я ничего про это не говорил, — Тарасов усмехнулся, поднося Иллариону свою зажигалку, — но никакой военной тайны в этом нету. Есть такая контора — Центроспас.

— О, — уважительно сказал Илларион, делая глубокую затяжку. — Звучит, как название какой-нибудь церкви. Но ведь это, насколько я понимаю, МЧС? Что ж, с твоими способностями тебе туда прямая дорога.

— Да уж, способности, — проворчал Тарасов. — Были способности, а теперь так…

— Ну да, — сказал Илларион, — так я тебе и поверил. Ты ведь, насколько я помню, после срочной собирался в большой спорт. До сих пор мороз по коже, как вспомню, что ты выделывал.

— У меня тоже, — сказал Игорь. — Плакал мой большой спорт, командир. Ты, наверное, не в курсе…

Перед самым дембелем зацепило меня, так что, сам понимаешь…

— Да, — сказал Илларион, мрачнея и наполняя рюмки, — я действительно был не в курсе. Серьезно зацепило?

— Год на костылях, два года с палочкой, — ответил Тарасов. — Теперь, конечно, все более или менее в норме. В горы, сам понимаешь, уже не съездишь. Так, тренируюсь помаленьку, лазаю по стенкам, но это, конечно, не то. Да и возраст…

— Возраст… — проворчал Илларион. — Это у тебя, что ли, возраст? А ну, подтянись на мизинце!

— Да брось, командир, — заупрямился Тарасов. — Ну что за детский сад?

— Да, — сказал Илларион, — время идет. Попробовал бы ты мне ответить так пятнадцать лет назад!

Тарасов рассмеялся с некоторой неловкостью.

— Шалишь, командир, — сказал он. — Пятнадцать лет назад мне бы и в голову такое не пришло. Здоровье, знаешь ли, дороже.

— Можно подумать, что я насаждал дисциплину с помощью кулаков и резиновой дубинки, — с притворной обидой возмутился Илларион.

— Да в общем-то, нет, — сказал Тарасов. — Но почему-то никто не сомневался, что в случае чего можно очень даже запросто схлопотать по шее.

— А сейчас ты, значит, сомневаешься, — заметил Илларион. — Ну-ну.

Игорь снова рассмеялся и сунул сигарету в переполненную пепельницу. Легко поднявшись с табурета, он огляделся, подошел к двери и снял с гвоздя висевшую над ней декоративную тарелку. Он подергал гвоздь, проверяя, надежно ли тот держится в стене, удовлетворенно кивнул и, зацепившись за гвоздь мизинцем левой руки, без видимого напряжения подтянулся четыре раза. Пятого раза не получилось — гвоздь выпал вместе с изрядным куском штукатурки.

— Ну вот, — огорченно сказал Тарасов, — я же предупреждал. Где у тебя веник, командир? Смотри, какое свинство развели.