Столичная романтика: ищу парня попроще - Оксана Алексеева

Перед полкой с растительным маслом мы синхронно зависли, не представляя, чем одно от другого отличается.

– Холодный отжим – это хорошо, – вспомнила я, прочитав знакомую надпись на этикетке.

– Просто прекрасно… – ответил Юра так же задумчиво.

– Берем самое дешевое?

– У меня все равно никаких других ориентиров нет. Но если ты разбираешься…

– Берем самое дешевое, – определилась я. – Тебе, получается, мама всегда готовила?

– Не мама даже, а тетя Люся – она у нас в доме с моего рождения.

– Тетка твоя с вами жила? Понятно.

– Думаю, хватит на сегодня, – Юра теперь тоже был удручен. – Докуплю потом, по мере необходимости.

И я тоже была рада освобождению, хотя выбирать из разных пачек и бутылей самое дешевое мне понравилось. Теперь понятно, почему дети любят ходить по магазинам – это весело: вот тебе три километровые полки с молоком, угадай, какое из них тебя не убьет.

На кассе девушка в фартуке нас обругала за то, что картошку где-то в зале не взвесили, но обратно не отправила и сделала это сама. Вот и зачем, спрашивается, вообще надрывалась? Я помалкивала только потому, что не знала, как правильно себя в таких случаях вести – не заподозрит ли Юра, что я в таком месте до сих пор не бывала?

Приключение было занимательным, но утомило, потому дальше свою компанию я парню навязывать не стала. Да и не хотела бы я оказаться поблизости, когда он эти пакеты с несовместимыми продуктами разбирать начнет. И не догадается ли, что я в бюджетном планировании ничего не смыслю. Попрощавшись и направившись в другом направлении, я набрала номер Насти:

– Так, дорогуша, мне нужна санкнижка, умение чистить картофель и рецепт какого-нибудь простого супа!

– По порядку, дорогуша, – ответила она мне деловито и тем же тоном. – Если картошка не ждет, то приезжай ко мне прямо сейчас – научу. И остальное решим, были бы деньги.

– Адрес и скидку как постоянному клиенту!

– Записывай. Вижу же, что пропадешь ты без меня, безрукая. А я человек добрый.

– Корыстный, – подсказала я более точное определение.

Настя хохотнула, но адрес все-таки продиктовала. Я поехала на такси, но впервые всерьез задумалась о том, что Юра не настолько уж и нравится мне, чтобы идти на такие жертвы. Может, я не умею останавливаться? Может, наступила пора не учиться чистить картофель, а принимать поражения? Нет, протяну еще совсем немного, а как только почувствую перебор – сразу отступлю.

Дом Насти оказался таким же невзрачным, как и сама она – какой мишурой ни увешивай, лучше не станет. Открыла она почти сразу и шикнула, чтобы плелась за ней на кухню. Но тут же из какой-то комнаты раздался женский вопль:

– Насть, это к тебе пришли?

Она ответила так же громко:

– Ко мне, ко мне, – и пояснила для меня: – Сестра с мужем и маленьким ребенком живут в той спальне, лучше не шуметь, если не хотим возиться с младенцем.

Я даже кивнуть не успела, как квартиру огласил новый крик – уже старушечий:

– На-асть, это к тебе?

– Ко мне, бабуля, ко мне, – и тише: – Бабушка у нас очень старенькая. Лучше не шуметь, она рано ложится спать.

Какое-то странное у них представление о «не шуметь». Я же высунулась в коридор с двумя закрытыми дверями, заканчивающийся какой-то коврово-коричневой комнаткой. Даже мне стало любопытно, как они здесь всем семейством в несколько поколений умещаются:

– А зачем они все с вами живут?

Настя сунула в мне нож, затем указала на корзину с картофелем, отвечая по ходу дела:

– Вот как только ты возглавишь свой бизнес, затем меня на работу примешь – вот тогда я сначала себе квартиру куплю, потом сестре, потом бабуле, а родители здесь пусть и остаются, им места хватит.

– Здесь еще и родители?! – изумилась я.

И ответом мне было сразу несколько синхронных криков разными голосами:

– Тихо вы там! Разгулялись!

Я вжала голову в плечи и больше старалась вообще ни звука не издавать.

Чистить картофелины оказалось несложно, уже на второй я поняла суть процесса, а на четвертой справлялась почти так же, как Настя. Понятия не имею, для какой цели мы перечистили ведро картошки, но этот вопрос был уже не моей заботой. Однако тем временем я слушала советы Насти по бытовой кулинарии и думала. Например, о том, что не такая уж она и гадина, какой кажется с пятого взгляда. Да, деньги вымогает пачками с честных граждан, но какой бы я была, если бы жила в таких условиях? Если бы мне приходилось завтракать в этой самой кухоньке, где вдвоем невозможно разойтись, чтобы не соприкоснуться плечами?

Пока я постигала азы, пришла с работы Настина мама. Видно, что какая-то до болезненности изможденная, но увидев меня, бросила пакеты рядом с дверью и сумела втиснуться в ту же кухню, крича так же громко, как и остальные члены семьи:

– Насть, ты гостью заставила нам ужин готовить? Совсем совести нет? Так, садитесь, девчонки, я сейчас быстро оладушек напеку, тесто с утра завела!

Я отказывалась и даже пыталась прорваться на выход, но меня силой усадили за стол. Там и притихла, боясь нарваться на серьезные физические травмы. Настина мама меня явно не узнала – она и не разглядывала меня сосредоточенным взглядом, к которому я привыкла. И всё о чем-то щебетала, щебетала. Я наблюдала за ее работой, но сделала вывод, что это блюдо мне уже не под силу – хотя бы потому, что я никогда не смогу заставить себя подойти к сковороде с кипящим маслом. А сама женщина произвела на меня какой-то странный эффект – она сочетала в себе взаимоисключающие черты: усталый вид и доброжелательную улыбку, растянутую кофту и какую-то ненормальную щедрость.

– Ешь, ешь, Марта. Ты такая худенькая! Совсем вас учеба утомила, девчонки? Жаль, сметанку не догадалась купить – не знала, что у нас гости.

И я ела. Оладьи были невкусными и слишком жирными. Но я почему-то ела и тянулась за добавкой, будто под гипнозом. Как если бы три дня маковой росинки во рту не держала, а теперь не могла остановиться. Что-то было в этих оладьях такое, чего мне за семейным столом никогда пробовать не доводилось.

И именно потому, уходя, я вынула кошелек и вытянула из него тысячную купюру. Разбрасываться деньгами у меня теперь возможности не было, но захотелось расплатиться – то ли за урок, то ли за компанию. Настя округлила глаза и уставилась на мать, заверещав ненормальным голосом:

– Марта, ты что делаешь? За что?

Вероятно, родня не была в курсе ее махинаций. Или в такой ситуации плата была неуместна – об этом я по нахмуренному виду ее мамы догадалась, которая до сих пор только улыбалась. А мне действительно хотелось, чтобы они эту тысячу взяли. Благодарность же. Я ведь умею быть благодарной! И я на ходу придумывала повод: