Фартовые - Эльмира Нетесова

— А чего сам пришел?

— Любопытный ты стал. Иль мозги тебе подморозило. Да коль кентов прислать — ты и носа за дверь не высунул бы. Решил бы, что пришить хотим. Еще и заложил бы мусорам.

Дядя возмутился искренне:

— С чего такое возводишь? Иль не я тебя выручал, не я учил тебя и свою шкуру за тебя давал? Не я вместо тебя в Магадане срок тянул, а ты ни жратвой, ни «воздухом»[10]не помог? Тогда я мог еще. Моложе был. Да жаль вас было. Теперь с чего закладывать, коль дорожки наши разъехались в разные стороны?

— Не гоношись. За старое — я тебе откол от «малины» простил. Ну, а доверять или нет теперь — мое дело. Я не для споров звал. — Привидение повернул Григория к дому, где обосновался. Велев кентам слинять, завел Дядю в комнату, завесил окна темными, не пропускающими свет занавесками, включил настольную лампу: — Разговор у нас нескорый. Да теперь не до того ни мне, ни тебе. А поможешь — совсем в покое оставим. Во всяком случае, я со своими кентами, — пообещал Привидение.

— Опять в дело втянешь?

— Кому ты нужен? Чтоб завалиться и потерять «малину»? Нет. Не в том мой интерес, — уселся Привидение напротив: — Ты слышал что-нибудь о фартовых, которыми Кляп главарит?

— Нет, — подумав, ответил Дядя.

— Вспомни, может, слыхал эту кликуху, львовский он. Фартовый, но не в законе. Гастролер. В «малине» его — ни одного из наших. Все заезжие. К тому же мокрушничает часто. Лезут на наши хазы. «Перо» и «керогаз»[11]без ума в ход пускают. Но и другое… Сам знаешь, отвечать за свое— не обидно, тянуть за чужое — никому неохота…

— Ты это к чему? — перебил Дядя.

— Все о том же. Вчера замели моего кеита лягавые. За Филина. А мы его, гада, не пришивали. Дамочка на это в жизни не отважился бы. Но кто-то ж сумел его прикончить. Не сам… Слышал, что финачем его ожмурили. Ну, а до того — на сапоги взяли.

— Так кто ж, если не ты? — усмехнулся Дядя.

— Я не валяю ваньку! И целкой не прикидываюсь! Дело наше тебе известное. Но вот чужие грехи своими кентами затыкать не собираюсь, — начинал терять терпение главарь.

— Так чего от меня хочешь?

— Для того и выволок, чтоб вместе решить, как того Кляпа выловить и на сходе, своим судом его, падлу, прикончить вместе с «малиной». Чтобы навсегда отбить у заезжих кайф промышлять у нас.

— Убрать конкурента моими руками? Но мне он ничего не сделал, это ваш Кляп. С чего это я с ним стану счеты сводить за чужих кентов? Чтоб снова меня сграбастали за твою работу? Не-эт! Он тебе мешает, пусть твоя голова и болит, как с ним разделаться. Меня не впутывай. Не хуже других тебе известно, что не мокрушник я, а вор, фартовый, медвежатник, да и то нынче бывший, — наотрез отказался Дядя.

— Не твоя забота, что решит сход с Кляпом! Не тебе его кончать! С этим мы сами управимся. Мне от тебя другое надо. Мозги твои. Твою память. Она в этом важней финача, — достал Привидение из стола бутылку коньяка.

Сковырнув пробку, разлил по рюмкам. Понял, разговор будет тяжелее, чем предполагал.

— Погодн, вначале все обговорим. Куда торопиться? Па трезвую голову думать легче, — отодвинул свою рюмку Григории, хоть и сглотнул слюну, подкатившую к горлу комком. Не то что коньяк — пива во рту сколько месяцев не держал. Вот и взвыла утроба не своим голосом. Запросила вопреки разуму. Дядя сумел ее сдержать.

Привидение и глазом не сморгнул. Опрокинул коньяк, как воду.

— В этом деле мне трудно без тебя обойтись, — признался он. — Кентов моих знает Кляп. Всех. Знает и то, что у него перед нами немалый должок. А потому хитер, падла, как сука. Не могут мои фартовые заманить его кодлу на сход. А сам Кляп умеет смываться вовремя. Хотели его мои фартовые заманить в силки, да хрен там! Кляп словно растворился. Из-под носа ушел.

— Ты кому баранку крутишь? Чтоб от тебя в Охе кто-то ушел? — Григорий рассмеялся.

— От меня бы ладно. Суть не во мне. Кенты мои горят по его делам. Это всего хуже. Он знает, чем ему при встрече со мной расплатиться придется. Вот и смывается, как шкодливый кот.

— А ты его знаешь, видел?

— Если бы знал, не говорил бы с тобой. В глаза не видел, — развел волосатые руки Привидение.

— А что ж кенты сплоховали? Иль финачей при себе не было?

— Были. Да уже двоих фартовых уложил за это. Моих… Так что счет у меня к нему нынче немалый.

— Я-то при чем? Если вся твоя «малина» не может с ним сладить, что смогу я — один?

— Он тебя не знает, — Привидение, пересев поближе к Дяде, заговорил вполголоса: — Капкан нужно поставить. Силки на живца, понимаешь? Заманить надо фрайера к нам. Ты — самый подходящий для этого. Откольник. В моей «малине» не был. На дела с нами не ходил. Моих он наперечет знает.

— А если он меня за тебя примет?

— Ну и загнул! Ему меня доподлинно описали давным- давно.

— Так, значит, ты хочешь, чтоб он меня вместо твоего фартового пришил в этот раз? Нет, обходись сам, — не согласился Дядя.

— Мы на стреме будем. Это тебе обещаю.

— Увидит стрему — все поймет.

— Хватит ломаться! — вскипел Привидение. И, заходив по комнате тяжелыми шагами, заговорил веско: — Надоело уговаривать! Иль не понимаешь, что мои фартовые — не все душегубы. Имею и таких, как ты, кто никогда греха убийства на душу не брал. Вот двоих таких они прикончили. Где видел ты, чтоб фартового вот так, ни за что убивали? Да к тому ж за чужие дела чтоб отвечали невиноватые? Вор ты или не вор? За свое — сидеть не обидно. За чужое — хуже нет. Не хотел тебя просить. Но больше никто не поможет нам. Ведь не мусора, не толпа, не в зоне угробили кентов и Филина. А Кляп! Он, паскуда, и поплатиться должен за все!

— Тебя, как я понимаю, бесит то, что он отбирает твою удачу, снимает пенки и не делится барышом, — заговорил Дядя.

— Это было сначала. Но теперь главное — другое. Так из-за него всю мою «малину» выловят мусора. А фартовые ни за что пойдут отбывать сроки.

— Понятно, — задумался Дядя.

— Сам знаешь, мы здесь гробили не без выбора, когда другого выхода нет. Вот могли бы и тебя пришить. Но решили, что

ни к чему. Что теперь с тебя взять? Откоколся, значит, завязал с фартом. Насильно тянуть — рисковать «малиной». Тебе-то что? А у меня фрайера молодые. Им в зону не стоит попадать рано. Пусть поживут на воле подольше. А Кляп помеха всем. И тебе — тоже… От нас ты откололся, но от мусоров — никогда. И сколько б ты ни прятался, чуть что — заявятся лягавые… Ты у них до гроба на подозрении останешься. Так чем скорей разделаемся с гастролерами…

— Твоим вольготней станет, расчистить им дорогу моими руками хочешь? — перебил Дядя.