Я русский солдат! Годы сражения - Александр Проханов

О. Журавлёва: — А вот Владимир Путин знает, как с этим со всем бороться, всем ужасным, что происходит. И насчет оранжевой революции все объяснил. Просто и доступно. Встречался с военными, все им рассказал. По словам главы правительства, после свержения режима Каддафи (он тоже туда же, собственно, смотрит) начались столкновения между племенами, люди гибнут десятками, может быть, уже и сотнями. России, чтобы не стать ареной экспортированной оранжевой революции (ну, вот опять же, те же средства из-за рубежа, о которых вы рассказываете, да?), нужно, по словам Путина, «двигаться по собственному пути демократизации, не допускать постороннего вмешательства в свои дела. Это самое главное», — подчеркнул он на встрече с командирами дивизий и бригад Вооруженных сил РФ.

И второе: «Мы должны обеспечивать свой суверенитет, никому не позволять совать нос в наши дела, и в этом смысле должны соответствующим образом работать правоохранительные органы, судебная система, на страже нашего суверенитета должны стоять вооруженные силы».

Что хочет сказать Владимир Владимирович?

А. Проханов: — Ну, ровно то, что он сказал, и с чем я согласен.

О. Журавлёва: — А что, простите меня, мешало раньше решить вопрос, который возмущает народ, например, не обманывать? Например, не воровать.

А. Проханов: — Ничто не мешало. Ничто не мешало.

О. Журавлёва: — А теперь?

А. Проханов: — Ничто не мешало. Надо было не воровать, не обманывать, надо было заняться сбережением народа, который вымирает по миллиону в год, надо было улучшать состояние дорог, клиник, университетов и учебной системы, медицинской системы. Ничего этого власть не делала. И она добилась того, что возник этот импульс гнева. И, кстати, та часть власти, которая тоже в какой-то момент перебежала на сторону оранжистов, Кудрин, например, абсолютно так же, как и сама власть путинская и медведевская, ответственна за этот взрыв негодования и ненависти. Но я вам сказал, что этим взрывом можно воспользоваться по-разному. Им и пользуются по-разному.

О. Журавлёва: — Как воспользуется Путин этим взрывом?

А. Проханов: — Путин должен успеть убедить народ деяниями или словами, или чем-то еще иным в том, что после выхода из кризиса начнется долгожданное российское развитие. Потому что если, например, он этого не сделает (хотя он пользуется большой популярностью в стране — у него рейтинг не 5 %, как у Ельцина, который уходил), если он вернется в Кремль, во власть, но опять займется своими корпоративными делами, если он опять бросит народ на вымирание, если он опять между народом и своей корпорацией выберет корпорацию, а не народ, его сметут. Его сметут.

О. Журавлёва: — Но они будут правы — те, кто сметут?

А. Проханов: — Они будут правы, они и теперь правы. Но драма-то ведь в том, что, сметая Путина, будет сметена и хрупкая российская государственность.

О. Журавлёва: — Вы так считаете? То есть просто выиграть на выборах другому кандидату — это же не сметение государственности?

А. Проханов: — Но сейчас же речь не идет о том, чтобы позволить Зюганову выиграть, а речь идет о том, чтобы объявить выборы, проходящие 4 числа, заранее нелегитимными, возбудить народ, который уже до выборов поверил, что его обманули априори. Более того, показать народу, что добром здесь ничего не сделаешь. Термин «Выметем Путина из Кремля», который гулял на Болотной площади, — это же термин, лозунг какого рода? Сначала выборы проходят, и Путин неправедным путем оказывается в Кремле. Но выборы нелегитимны, и вот этот кремлевский Путин подлежит выметанию из Кремля. То есть, по существу, это формула силового захвата власти. Никаких выборов там нет — выборы кончились, выборы прошли, Путин в Кремле, все хорошо. Но выборы лживы, и поэтому нужно штурмовать лживую власть. Но, повторяю, власть абсолютно ответственна за эту социальную катастрофу.

Другое дел, что у многих граждан, в том числе и у меня, драма выбора между тем, чтобы стараться любыми средствами предотвратить вот эту оранжевую катастрофу, и в результате этого сохранить эту реально персонифицированную власть (что ужасно для страны)…

О. Журавлёва: — Которая нас, в принципе, не устраивает, и вас тоже?

А. Проханов: — …которая, в принципе, не устраивает, и тем, чтобы попытаться через давление на власть отделить эту власть от российской государственности.

О. Журавлёва: — Александр Андреевич, значит, самое главное…

А. Проханов: — В 1991 году сделать это не удалось. Не удалось это сделать и в феврале 1917 года. Уничтожая монархию царскую, уничтожили государственность, империя развалилась, и началась гражданская бойня и война. То же самое произошло и в августе 1991 года. Уничтожая коммунистическую власть, не сохранили государственность, распался Союз, начались войны, начались две чеченские войны. До этого — страшная гражданская война в Таджикистане, чудесная бойня, недавно прошедшая в Киргизии, 1993-й год, кровавая Москва и пылающий Дом Советов. Вот в чем драма.

О. Журавлёва: — Александр Андреевич, то есть весь смысл в том, чтобы вот эту энергию кинетическую уже, как вы говорите, народного гнева держать в таких рамках, чтобы она не снесла основы? Правильно?

А. Проханов — Вот таких рамок практически нет. Здесь должно быть тончайшее искусство социальных и политических хирургов, которые управляют этим потоком. Если у них есть такая задача. Но у них обычно нет такой задачи.

О. Журавлёва: — Такая задача должна быть у ныне действующей власти?

А. Проханов: — Нет. У ныне действующей власти одна задача — сохраниться, сберечься. И для этого у нее очень мало ресурсов. Но эти ресурсы есть, я полагаю. Я очень надеюсь, что они найдутся. В противном случае будет беда. Здесь другой вопрос очень интересный (я размышлял над этим). В чем заслуга вот этих вспышек, когда народ вышел на площади? Он внезапно ведь вышел на площади. В чем заслуга так называемой несистемной оппозиции? А несистемная оппозиция совершила невероятные дела, на самом деле. Она в кратчайшие сроки вот эту неподвижную, осовевшую, чванливую и неспособную, нежелавшую меняться, неспособную к переменам власть заставила измениться. И за какие-то месяцы, по существу, была объявлена политическая реформа. Власть пошла навстречу требованиям оппозиции — это было невероятно еще полгода назад. И что это такое? Наверное, это хорошо. Может быть, это и есть то, о чем я говорю.

О. Журавлёва: — Может, это и есть народовластие?

А. Проханов: — Да, конечно. Может быть, это есть народовластие или народовкусие, или что-то там еще. Нет. Здесь кроется очень тонкий момент, который может спасти страну. Что это за момент? Вот несистемная оппозиция со своим потенциалом народных выступлений наносит власти мощный удар. Это я видел: как в танк врывается стальной сердечник из крупнокалиберного пулемета. Но броня такова, что сердечник проникает в нее глубоко, но не насквозь, и не взрывается боекомплект, не происходит этого страшного взрыва, который разносит танк вдребезги. Но возникает вмятина. И власть эту вмятину ощущает. И следующая формация власти или следующая конструкция танка учитывает эту вмятину как конструкцию. Она не демонстрирует следующий проект танка с этой уродливой вмятиной — она делает такую конфигурацию брони, что вмятина входит в конструирование самой новой машины. И вот эта политическая реформа — она, быть может (повторяю с опасением), она, быть может, изменит контуры следующей власти. И власть пойдет на этот коэффициент, на эту поправку, таким образом хотя бы отчасти смягчив удар. Этот удар не должен проникнуть насквозь и уничтожить боекомплект сегодняшней несчастной России.