Сердечная терапия - Мила Иванцова

– Да без проблем! А еще я могу и на французском, и польском! – Женщина выдохнула и посмотрела на Яну совсем другими глазами, будто с них упала пелена рабства и отчаяния. – Пока вы будете отдыхать, я вам целый роман напишу! Еще и с иллюстрациями! Я хорошо воспитанная девочка и с хорошим образованием. Будут вам советы!

– Собственно, это должны быть советы вам, – улыбнулась Яна.

– Ну… уж не знаю, что бы мне и кто мог посоветовать, но идея сделать из этого книжку с картинками – это супер! Вы гений, Яночка! Написать, выписать весь этот мусор, разрисовать, а потом сжечь к чертям – и все! Или подарить ему! – Она рубанула ребром ладони воздух.

Яна молчала и улыбалась. Так уже не раз бывало в ее «подпольной практике» – человек в конце концов оживал. И почти каждый раз это случалось неожиданно, ведь каждый проходит свой путь самоочищення, каждый сам ставит себе заплатки. Разве что чье-то терпеливое, практически молчаливое присутствие рядом непонятным образом становится некой терапией для продырявленной жизнью души.

Яна ужинала в кухне и улыбалась, вспоминая свой сегодняшний день. Маленький телевизор на небольшом холодильнике бормотал какие-то предновогодние новости и вволю кормил зрителей рекламой, но Яна не прислушивалась. Она отодвинула тарелку и кружку в сторону, устроила на кухонном столе ноутбук, проверила почту, которая сегодня не принесла ничего, кроме рекламного спама, и зашла на сайт одноклассников.

Она снова разыскала страницы Сони Тютюнниковой и Игоря Соломатина. Ничего на них не изменилось. Ни новых фотографий, ни новых «друзей», никаких свежих «слоганов-статусов». Яна замерла и прищурилась, рассматривая фото Сони. Что-то здесь было не так. Не складывалось в цельную картинку. Не похожи были эти две страницы на аккаунты других «одноклассников», где кипела жизнь, общение. Они казались несколько неживыми, искусственными.

– А что, если?.. – прошептала Яна, потрясенная своей догадкой.

Взволнованная Александра стучала каблучками по подземному переходу под Европейской площадью, спеша к зданию филармонии. Она часто дышала и раскраснелась от быстрой ходьбы, ведь через пять минут начинался концерт, а она едва успевала. Было очень неудобно перед Вадимом, который, наверное, уже замерз и устал ждать у входа – этакая провинциальная меломанка! Может, и не надо было принимать его приглашение? Может, зря она поддалась? Это же не на кофе и даже не в кино – в филармонию, а это серьезная музыка, приличные люди в зале; может, дамы будут в вечерних платьях, куда ей до них?

Подобные мысли не давали женщине спать последнюю ночь, она ворочалась на скрипучей детской кровати и думала, правильно ли поступила, когда там, на зимнем базаре, приняла неожиданное предложение врача составить ему компанию на следующий вечер. Все тогда случилось как-то удивительно, стремительно. Сначала эти журналисты с их вопросом о счастье, потом старичок-профессор с соображениями об эпизодичности состояния окрыленности человека, и вдруг появление Вадима перед ее прилавком – врача, о котором она все чаще думала, ведь все-таки намеревалась перед Новым годом хоть как-то отблагодарить его за заботу о Стасе.

Оба тогда растерялись, Александра – застигнутая врасплох на таком непрестижном месте работы, Вадим – от неожиданности и от того, что женщина смутилась. Но он пришел в себя первым и спросил, как чувствует себя Стася, все ли нормально с рукой, будет ли юная балерина участвовать в новогоднем концерте.

Александра ответила, что все в порядке, Стася здорова, что они как раз хотели найти Вадима, чтобы поблагодарить за помощь и поздравить с Новым годом, что концерт в школе будет на этой неделе, как раз перед началом каникул, а потом они собираются на праздники ехать домой. Женщина говорила взволнованно, тем временем автоматически складывая в пакеты «пару килограммов мандаринов и четыре лимона», которые заказал покупатель. А Вадим молча смотрел на нее и улыбался.

«И почему он улыбался? – подумалось ночью Александре. – По-доброму как-то, не обидно улыбался, хотя я, наверное, по-дурацки выглядела там, на базаре…»

А потом Вадим неожиданно предложил провести вместе следующий вечер: у него были билеты на концерт, его пригласил сам пианист, но не с кем было пойти, так что если Александра не согласится, то и он откажется. Это было настолько странно и как-то неуместно в мизансцене зимнего киевского рынка, что Александра вдруг застыла, и протянутые Вадиму пакеты с фруктами зависли в воздухе, а затем медленно опустились на прилавок.

– Куда? – тихо уточнила женщина, и показалось, что это вовсе не она сказала, а прошелестел сквозняк, который вечно гулял между накрытыми только сверху рядами рынка.

– В филармонию, это на Европейской площади, где начинается Владимирский спуск на Подол, знаете?

Александра смотрела на малознакомого мужчину, еще не уверенная, что он не шутит, но почему-то кивнула. Этим она дала утвердительный ответ на вопрос, знает ли, где находится филармония, а вовсе не согласилась пойти туда с Вадимом, но он, довольный, улыбнулся еще шире, положил на прилавок стогривневую купюру, взял свои пакеты и уточнил:

– Буду ждать вас у входа без четверти семь. Завтра.

Александра едва набрала воздуха, чтобы сказать, что ей еще нужно подумать, как упитанная дамочка начала оттеснять Вадима от прилавка и щупать фрукты.

Александра растерянно улыбнулась, кивнула еще раз, быстро сосчитала стоимость покупки и положила Вадиму в ладонь сдачу. Ей стало до слез стыдно за свои перчатки с обрезанными пальчиками, чтобы легче было считать деньги, стыдно за вынужденно-идиотский наряд, за этот базар и до боли горько за свою дурацкую и очень непростую жизнь, казалось, отделенную целой пропастью от жизни молодого доктора Вадима Игоревича, который неожиданно пригласил ее на завтрашний концерт. Спазм сжал горло, к глазам подступили слезы, она кивнула еще раз и отвернулась к своим ящикам и коробкам с фруктами и овощами. Но кончики ее пальцев запомнили тепло ладони Вадима, которое она почувствовала, отдавая ему сдачу.

И вот Александра уже стучала каблучками, двигаясь в направлении старинного здания филармонии, возле которого виднелся силуэт Вадима.

Времени на разговоры не было, они быстро разделись и оставили верхнюю одежду в гардеробе, а потом поднялись по лестнице в концертный зал, уже полный любителей классической музыки. К своему стыду, Александра была здесь впервые, хотя после переезда в Киев поначалу радовалась возможностям большого города и покупала для семьи билеты на театральные представления, водила Стасю в цирк и в кукольный театр, а еще им очень нравился большой естественно-географический музей на Богдана Хмельницкого. Но потом, когда рухнули надежды на собственное жилье в Киеве, ради которого была продана их квартира, когда муж выбрал простейший способ забыть проблемы, когда пришлось им со Стасей освободить арендованную квартиру, потому что нечем было за нее платить, когда домом Александры стал детский сад, им было уже совсем не до театров и концертов. Разве что бывала она на праздничных концертах, на которых ученики балетной школы показывали свое мастерство, чем радовали учителей, родителей и других гостей.