Былинка-жизнь - Наталия Ипатова

Он усмехнулся, но Имоджин не поддалась.

— Если они уже забрали все, что было, зачем кому-то из них возвращаться?

— Затем, что тот, кто пришел первым, хапнул и долю остальных. Уходили-то они скорее всего врассыпную. И… прикинь, каждый из уцелевших хотел бы успеть сюда первым. Так что если мы не хотим встретиться тут с опоздавшими, да еще обиженными… то нам с тобой и впрямь стоит свалить отсюда подальше, вести себя потише и вообще держаться кустов, которые погуще. Да, — добавил он нерешительно, — я знаю, что выглядит это негероично. Ойхо предложил бы перебить ублюдков, пусть только сунутся. Однако в сложившихся обстоятельствах, — он бросил взгляд на ее ногу, — я не стал бы геройствовать без лишней нужды.

— Так что же, — робко возразила Имоджин, — Ойхо бежит зря? Он будет искать нас на этом месте…

— Мы встретим поисковую партию ближе к дому, только и всего. Едва ли они станут таиться и проскользнут незамеченными для нас.

Вообще-то Имоджин была согласна с ним всей душой. Ее куда больше беспокоила нога, которой никто не занимался. Пусть Ким делает, что угодно… только чтоб делал что-нибудь!

— Идти потихоньку ты не сможешь?

Опираясь одной рукой о камни, другой — держась за протянутую руку Кима, Имоджин поднялась на ноги.

— Ну, — сказала она после полуминуты испытаний, — я могла бы сделать несколько шагов, если очень надо, но куда-нибудь спуститься или через что-нибудь перелезть… увы.

Она беспомощно пожала плечами.

— Может, нам просто спрятаться где-нибудь неподалеку? В конце концов, едва ли их много.

— Вполне достаточно двух, — хмуро ответил Ким. — Давай перекусим по-быстрому. Чтобы лишнего не тащить.

— Э-э-э! — только и вырвалось у Имоджин. Ойхо не захотел нести ее вдвоем. Ким в ответ приподнял рыжую бровь и уверенно ухмыльнулся.

— Ну, — сказал он, — я могу только огорчаться, что тебе не восемь.

Будь ей восемь, они б ее с собой не взяли.

Рукавами рубахи Ким пожертвовал, разорвав их на полосы, чтобы примотать к пострадавшей ноге шину из веток. Крепко спеленутая, она чувствовала себя несравненно лучше, хотя и казалась Имоджин совершенно неживой. Если бы еще ему приходилось нести только ее, а не эту ногу, бывшую, наверное, тяжелее всей Имоджин.

Пятнадцатилетний принц с недавних пор был как-то удивлен собственными руками и ногами, которые вдруг начали стремительно удлиняться, изменяя привычные ему детские пропорции тела. Но Имоджин он казался сейчас самым большим и сильным из людей. Клаус, его отец — тот уже проходил по разряду богов. Одна из его рук у нее под коленями, вторая — под мышками. А сама Имоджин так крепко цеплялась за Кимову шею, что, кажется, стала сама немножко Кимом. Не уронил бы!

Отчетливо ощущалось, как ему тяжело. Дыхание, касавшееся ее виска, вскоре стало неровным, а сердце колотилось вдвое чаще, чем следовало: Имоджин слышала его стук сквозь тонкий слой льна. Рубаха насквозь промокла, и вдобавок Кима свирепо жрали комары, которых он с занятыми руками не в состоянии был хлопать на вспотевшем лбу и обнаженных руках. Да и ступал он уже не слишком твердо. «Камень, — предупреждала его Имоджин. — Яма. Ветка».

Подсказки ее звучали все реже, а после — когда перед ними на фоне бледно-бирюзового неба нарисовалась мрачная стена Чертова леса — и тише, пока не смолкли совсем.

— Ким, — сказала девочка. — Этот лес… Ты уверен, что нам туда?

Ким остановился и опустил ее на траву как мог бережнее. У их ног ручей перемывал пестрые камешки.

Черные ветви, отягощенные темной влажной листвой, склонялись к воде, такой прозрачной, что ее было скорее слышно, чем видно. Не будь Имоджин привязана к этой тяжелой как якорь ноге, она б еще и радовалась.

Рухнув на брюхо, Ким сунул голову в поток, а когда поднялся, с ушей у него капала вода.

— Имодж, — сказал он, глядя, как она пьет из ладошек и оттирает — о, женщина! — грязь с запачканных щек. — Места безопаснее, чем этот лес, для нас нет.

Расслабляя мелко дрожащие мышцы, как учил Циклоп после перегрузок, он повалился рядом навзничь, прикрыв ладонью глаза от заходящего, но все еще яркого солнца. Некоторое время меж ними не было сказано ни слова. Зафиксировав неподвижную ногу как точку, вокруг которой вращается все, Имоджин свернулась клубком, пристроив голову спутнику на грудь, а сама угнездилась у него под мышкой. Ким легонько приобнял ее за плечи. Помимо ощущения, что он единственный стоит (ну ладно, сейчас, допустим, лежит!) между нею и ее страхами, так было просто теплее.

— Для тебя — возможно, — произнесла она хмуро. — За тебя ж уплачено.

Непроизвольным движением Ким проверил на поясе нож и только после этого помотал головой.

— Выслушай, — сказал он как можно более убедительно, сокрушаясь в глубине души, что он — не Олойхор. — Лес защитит нас от любого, кто сунется следом. Страхом, а понадобится — и чем-нибудь получше. Кратчайшая дорога к жилым местам тоже идет через лес. Признаться, мне и самому будет спокойнее, как только я сдам тебя с рук на руки костоправу. До полной темноты, — он вздохнул, как сообразила Имоджин, прикидывая собственные силы, — я вынесу тебя на дорогу. Это будет даже быстрее, чем обернется Ойхо… даже если он ни за что не зацепится по дороге. А до полной темноты там только страшно.

— Откуда ты знаешь? Ты же только клиент!

Ким промолчал, заставив ее преисполниться подозрениями.

— Ким, — спросила она, — а ты сдюжишь?

Он сделал неопределенный жест.

— Думаю. — Он посмотрел ей в глаза. Его собственные глаза были серыми и очень честными на вид, а на бровях повисли капельки. — Лес даст мне сил.

— За мой счет?

— А у тебя есть чем поделиться?

— Ну… скольким-то, наверно, да… я думаю.

Имоджин неожиданно стало стыдно. Как не было бы, когда бы напротив сидел Олойхор. Наверное, потому, что Ойхо ее не понес. Ойхо бы что-нибудь придумал.

— Я хочу, чтобы ты поняла, — хмуро произнес Ким, не глядя в ее сторону. — Во-первых, пройдем мы самой закраиной. Во-вторых… пока ты со мной, лес тебе не страшен. Потому что — на крайний случай — эта кровь годится в качестве платы. Доходит?

Имоджин кивнула.

— И значит, — продолжил он, — кто бы ни сунулся за нами в лес, если только одного страха удержать его недостаточно, ничего не сможет с тобою сделать.

— Да я умру, если только… красноглазый черт посмотрит на меня… сверкающим взором!

Ким прыснул.

— Чертов лес выжмет жизненные соки из любого, кто вздумает сверкать в нем взорами. А всех обитающих в нем красноглазых чертей я выдумал самолично.

— Но разве перед этим, — спросила Имоджин, не ловясь на шутку, — они не смогут сделать мне больно?