Русь против Орды. Крах монгольского Ига - Виктор Поротников

* * *

Между тем апрель закончился и наступил май.

Послы Ивана Васильевича добирались до Великих Лук более прямой дорогой через Звенигород, Волок Ламский и Ржеву. Однако из-за задержек в пути посланцы великого князя потратили на дорогу целых десять дней. Тимофей в свое время покрыл это расстояние за шесть дней, хотя скакал в Великие Луки окольным путем.

Приняв послание от старшего брата, мятежные князья целый день судили и рядили вместе со своими боярами, какой ответ отправить в Москву. Не все из приближенных Бориса Волоцкого и Андрея Большого были настроены непримиримо к московскому князю. Поэтому совещание в тереме наместника затянулось до сумерек.

Отголоски яростных споров, происходивших на совете, докатились и до покосившегося жилища боярина Гомзы, который и в кругу семьи продолжал возмущаться тупым упрямством своего князя.

– Борис Васильевич готов траву жрать, не желая уступать ни в чем великому князю! – сидя за ужином, недовольно молвил Харитон Осипович. – Иван Васильевич пока еще проявляет терпение, желая миром договориться с младшими братьями. А князь наш, недоумок, принимает миролюбие Ивана Васильевича за робость и нерешительность. Еще и Андрея Большого с толку сбивает!

Переполняемый досадой от того, что его мнение не возобладало на совете, Харитон Осипович в сердцах швырнул на стол деревянную ложку, которой он размешивал овсяную кашу в своей тарелке.

Супруга Харитона Осиповича, желая отвлечь мужа от тягостных дум, сказала ему, что вместе с послами из Москвы в Великие Луки опять приехал Тимофей Оплетин.

– Он привез послание от своих родственников, которые письменно подтверждают его родословную и наличие у него вотчинных владений, – промолвила боярыня. – Родственники Тимофея не прочь сочетать его браком с нашей дочерью, ежели подтвердится и ее боярское происхождение.

– Где это письмо? – встрепенулся Харитон Осипович. – Почто сразу мне о нем не поведали! Где оно?

– Свет мой, ты же весь день важными делами был занят, – проговорила боярыня, протянув мужу небольшой бумажный свиток. – Тебя и дома-то не было почти с самого утра. Тимофей был у нас, долго сидел, тебя ожидаючи, но так и не дождался. Письмо оставил и ушел. Он на постоялом дворе остановился вместе с московским посольством.

– А завтра неужели не придет? – пробормотал Харитон Осипович, разворачивая свиток.

– Придет, конечно, – улыбнулась боярыня. – У него же зазноба тут живет!

При этих словах матери находившаяся за столом Ульяна покраснела до корней волос и опустила очи.

Тимофея, пришедшего на другой день, Харитон Осипович встретил с распростертыми объятиями. Уединившись с ним в своей светелке, Харитон Осипович завел речь о приданом Ульяны и о формальностях, которые следовало соблюсти при заключении помолвки. Кому-то из родственников Тимофея по мужской линии надлежало встретиться с родителями Ульяны, чтобы обговорить все условия предварительного брачного договора. Поскольку Великие Луки совершенно не годились для этой цели из-за скученности и множества неудобств, поэтому Харитон Осипович предложил устроить помолвку в Торжке, где у него имелись родичи по линии жены.

Тимофей, видя, как рьяно Харитон Осипович взялся устраивать судьбу своей дочери, осмелился спросить у него, мол, сама-то Ульяна желает ли стать его женой?

«Конечно, желает! – ответил боярин. – Мы с супругой уже побеседовали с ней об этом. Ты ей по сердцу, младень! Поэтому засылай сватов и не сомневайся понапрасну!»

В последующие два дня, покуда шли переговоры боярина Тучкова с мятежными братьями великого князя, Тимофей встречался с Ульяной на огороде, единственном месте, где двум влюбленным никто не мог помешать наговориться всласть, подержаться за руки и насмотреться друг на друга.

Ульяна жаловалась Тимофею на то, как ей плохо живется в Великих Луках, где все вокруг чужое, а люди, заполнившие городок, прозябают в тесноте, отчего все вокруг объяты раздражением и злобой. Ульяна тосковала по просторному терему своих родителей, из которого ее семья уехала еще в феврале, покинув Волок Ламский вместе с двором тамошнего князя Бориса Васильевича.

– Думаю, распря, вспыхнувшая между великим князем и его младшими братьями, скоро завершится мирным соглашением, – сказал Тимофей, желая утешить Ульяну. – Для открытой войны ни у вашего князя, ни у Андрея Большого нет достаточного войска. Литовцы им не помогут, поскольку они знают силу Ивана Васильевича. Остается один выход: как-то договариваться мирным путем.

– Отец мой однажды обмолвился, что литовцы готовы помочь Борису Васильевичу и Андрею Большому, но не войском, а заговором против великого князя, – прошептала Ульяна, заглянув в глаза Тимофею. – Литовцы подкупили каких-то имовитых людей в Москве, которые собираются отравить ядом Ивана Васильевича.

– Когда ты услышала об этом от своего отца? – невольно вздрогнул Тимофей.

– На прошлой неделе, – ответила Ульяна.

В тот же день Тимофей поделился услышанным от Ульяны с Якушкой Шачебальцевым. Тот, нахмурившись, долго молчал, что-то обдумывая. Затем Якушка велел Тимофею встретиться с отцом Ульяны и обстоятельно расспросить его о заговоре против великого князя.

Якушка хотел знать имена заговорщиков и вообще любые подробности, относящиеся к этому делу.

«Постарайся разговорить боярина Гомзу, ведь он благоволит к тебе», – напутствовал Тимофея Якушка.

На следующее утро Тимофей пришел на двор к Харитону Осиповичу, но дома его не застал. Заплаканная мать Ульяны поведала Тимофею, что гридни князя Бориса Васильевича схватили ее мужа и уволокли его на допрос в княжеский терем. Князь Борис разгневался на своего постельничего за то, что тот осмелился пообещать свою дочь в жены гонцу великого князя. Об этом князю Борису донес старший сын боярина Гомзы, Иосиф.

«Ульяну тоже схватили люди Бориса Васильевича, – рыдая, молвила боярыня. – Ее, голубушку, князь Борис приказал отвезти в село Сычовку, принадлежащее братьям Ремезам. Село это лежит неподалеку от городка Ржевы. В том городке пребывает семья князя Бориса под охраной его верных дворян. Там же в охранной сотне служат и братья Ремезы».

Тимофею стало понятно, что вспыльчивый Борис Васильевич решил силой выдать Ульяну за дворянина Никиту Ремеза, ценя его за верную службу. Незавидной была и участь отца Ульяны, который наверняка уже лишился должности княжеского постельничего и обречен на опалу.

– Плохо дело! – коротко подвел итог Якушка Шачебальцев, когда Тимофей рассказал ему обо всем случившемся в доме боярина Гомзы.

– Я в лепешку расшибусь, но вырву Ульяну из лап Никитки Ремеза! – запальчиво воскликнул Тимофей. – Этот негодяй недостоин такой девушки! К тому же Ульяна меня любит!

– Зачем же расшибаться в лепешку, дружок, – с таинственной ухмылкой обронил Якушка. – На обратном пути в Москву заглянем в Сычовку и вызволим твою невесту из неволи.

– Позволит ли нам боярин Тучков отвлечься на это дело? – забеспокоился Тимофей.