Невозвращенец. Приговоренный. Беглец - Александр Абрамович Кабаков

был всегдашний вид посторонней. На месте она была бы, конечно, только там, куда звал нас ночной барин… Там пьют чай с молоком, читают семейные романы и не признают открытых страстей. Скучно, но достойно. Что ж, телефон я вспомню, если понадобится…

– Это твои знакомые? – спросила она. – Кто это? Из «Вестника»? А что это у него в руках? Ну что ты молчишь? С тобой невозможно разговаривать…

– Знакомые, – сказал я. – Но здесь я их почему-то совсем не боюсь… Здесь все будет нормально. Главное – что мы уже не там.

«Жигули» подъехали совсем близко, Сергей Иванович стал опускать руку. Я втолкнул жену в нишу, мимо которой мы как раз проходили. Когда-то здесь, наверное, стояла каменная ваза, теперь ниша пригодилась для человека.

Я толкнул жену – и рухнул на землю, уже расстегнув кобуру под курткой, уже готовый. Здесь я их совсем не боялся. Здесь я привык и в случае опасности успевал лечь и прижаться к земле.

Май 1988

Приговоренный

1

Идея ехать поездом исходила из недр 9-го, охранного, управления Комиссии Гражданской Безопасности. Как только решение шведов стало известно, он перешел в разряд лиц, охраняемых КГБ. Ранг, как сказали ему по телефону, приравнен к рангу заведующего отделом Центрального Клуба Конституционных Правых Социалистов Содружества.

По телефону же сиплый чиновничий голос зачитал поздравление Генерала-Секретаря Центрального Клуба, которое наутро должны были опубликовать все правительственные сайты и передать по государственному каналу «Народное Товарищество Виртуальности».

«…ваш вклад в российскую культуру… в наше время, когда престиж страны, несмотря на экономические трудности и политическую нестабильность, неуклонно растет… ради возрождения Великой России от Москвы до Волги… национальные ценности, завещанные нам Пушкиным и Толстым, Шолоховым и Булгаковым, Прохановым и Пелевиным… в борьбе с агрессивными силами международного атлантизма, направленными против славяно-исламского братства… желаем творческого долголетия на благо нашей Родины – Славянского Содружества Соединенной России…»

Закончив чтение, телефонный голос буркнул что-то вроде «и от меня лично», сообщил об охране и умолк.

В ту же минуту позвонили в дверь, и он – на ходу допивая рюмку, налитую сразу после того, как услышал сообщение в новостях, – пошел открывать.

Он уже давно не принимал обычных московских мер предосторожности: не брал оружия, да и не имел его, не просматривал лестничную площадку глазком-сканером, не нажимал кнопку предварительного вызова платной милиции – был уверен, что дряхлый старик, давно не практикующий экстраполятор, всеми забытый нищий обитатель ветхой квартиры с допотопными, еще бумажными, книгами, хозяин такой же, как он сам, старой, худой и капризной кошки никому не нужен. Грабили молодых – сорока-, пятидесятилетних, сделавших состояния еще в конце прошлого века, в легендарную пору последних больших возможностей.

Последних великих возможностей последней великой страны…

Вламывались в шикарные квартиры и дома, полностью обшитые титановым, экранирующим и броневым, листом, – резали армейскими противотанковыми лазерами двери и понемногу, отключая кому искусственную почку, кому принудительную вентиляцию легких, выдавливали из хозяев коды, снимали все до последнего руллара (Руллар – денежная единица, введенная после жесткой привязки курса рубля к доллару. Примеч. к изданию 2020 года.) со счетов Internetbank’a…

А у него взять было нечего.

За дверью стояли двое, в которых он сразу узнал тех, кто когда-то уже обеспечивал его безопасность.

– Здравия желаем, Юрий Ильич, – весьма фамильярным тоном сказал старший, удивительно похожий на кумиров видео древних времен: сухие скулы, короткий прямой нос, маленькое крепкое тело, – вот, довелось, значит, опять с вами поработать…

– Здравствуйте, – коротко и важно подтвердил младший, пухлый младенец, доросший до мужских размеров, но оставшийся ребенком, – прикрепленные мы…

С этой минуты он стал государственным человеком.

Вот ведь, никогда не хотел быть государственным человеком, подумал он, а дожил.

Вошедшие быстро и ловко его обыскали, прохлопав на предмет спрятанного оружия всюду, включая промежность, бегло осмотрели пыльную квартиру и немедленно устроились спать в креслах.

А он, унижаясь и суля ей невозможное, покормил кошку, прибрал за ней в ванной, радуясь, что физиологические функции любимой пока более или менее в порядке…

И сел писать речь.

2

«Ваше Величество! Уважаемые члены Комитета! Ladies and gentlemen, господа!

Сегодня мы все прожили еще один день эпохи, которую наши потомки, я уверен, назовут Новым Временем.

Всегда людям казалось, что именно их жизнь пришлась на эру великих перемен, и всегда эти перемены приводили их в ужас – мы так созданы Творцом, что любые изменения в себе и окружающем мире склонны рассматривать как угрозу. Вероятно, в этом тоже проявляется мудрость Господа, снабдившего Свою тварь чем-то вроде предохранителя: вложенный инстинкт созидания и агрессии, направленный на изменение мира, ограничивается страхом перед результатами собственной деятельности.

Но мы, сообразительные и непослушные дети, научились преодолевать запрет. Мы обошли все преграды, мы разрушили все оковы, мы подвергли сомнению и осмеянию все правила. И Новое Время, время неограниченного человеческого произвола по отношению к Божьему миру, наступило…»

Он решил передохнуть и, не выключая машину, прилег на диван. Как всегда, тихонько охнул от боли – черт возьми, все лечат, а остеохондроз, видно, до Страшного суда не научатся!

Начало речи, только что придуманное, сразу показалось претенциозным, бессмысленно важным и пустым.

Гэбэшники старательно храпели хорошо аранжированным двухголосьем.

Почему же все началось с моей страны, в сотый раз он задал себе идиотский вопрос, почему всегда все начинается с нее?! Чаадаев знал… И где искать начало? С крещения? С Петра? С Ленина или Горбачева? С Ельцина или Лужинского?

До какого-то перекрестка все было поправимо, подумал он, еще можно было повернуть. И, как ни странно, тогда повернул бы весь мир, все эти высокомерные демократии. А когда мы ринулись в пропасть, эти кретины рванулись за нами, по-прежнему важничая и подводя под каждую глупость политически корректный фундамент…

Он встал, на ощупь вытащил из-под бумаг, скопившихся на углу стола, покоробившийся от старости экземпляр той самой, с которой все началось, книжонки и несколько сколотых листков – копию заказной статьи, на которой все кончилось… Книжку отложил, мельком в который раз подивившись судьбе – назвал бы тогда «Беглец», никто бы ее и не заметил, – и взялся перечитывать полузабытую статью. Может, какой-то кусок прямо процитировать в речи?

«…Попытки сохранить мусульманские административно выделенные территории в составе страны обречены на неудачу и приведут к усугублению ситуации. Впрочем, и отказ от административного деления по этническому или религиозному принципу – как и сохранение такого деления – не будет гарантировать целостность государства в эпоху подъема