Прекрасная вдова - Дженет Маллани

Мы все с облегчением уходим каждый по своим делам. Отношения между актерами в нашей самодеятельной труппе становятся несколько напряженными. Я отправляюсь осматривать поместье, стараясь никому не попадаться на глаза. Как много здесь всяких тайных троп и какие заросли кустарника! Это может пригодиться мне в будущем, если выпадет шанс воспользоваться приемами обольщения.

Одно я выяснил наверняка — Кэролайн не терпит соперниц. Весь вечер я без устали очаровываю трех девиц, дочерей соседей Оттеруэла. Старшая дочь мистера Кларка, ее сестра Джулия и дочь мистера Эггема дурно воспитаны и безвкусно одеты и причесаны. Все они кажутся мне на одно лицо. Откровенно говоря, мне нет до них никакого дела. Набившие оскомину банальные комплименты, так часто произносимые мной в прошлом, вызывают у них неподдельный восторг. Они то и дело принимаются хихикать. После ужина и недолгой вразумительной беседы в мужской компании мы снова возвращаемся к дамам. Остаток вечера я флиртую с девицами, ведя разговоры об их музыкальных пристрастиях и исполнительском мастерстве.

Боже, как мне надоело развлекать этих барышень. Только бы не зевнуть!

Решительно приказываю себе не обращать ни малейшего внимания на Кэролайн. Я чувствую себя настоящим Орфеем, пытающимся найти свою Эвридику. Но она не зовет меня. Хотя я каждой своей клеточкой чувствую ее присутствие. Что ж, когда-нибудь мне придется сделать решительный шаг. Не знаю только, когда это случится.

Николас Конгриванс в моих собственных глазах выглядит каким-то неопытным и неловким шестнадцатилетним болваном. Примерно таким я и был, когда носил это имя. Быть может, не стоило воскрешать его? Мне кажется, мои успехи были бы гораздо более впечатляющими, представься я другим именем.

Преподобный Тарквин Биддл: «Мадам, я младший сын своего отца и, боюсь, не смогу предложить вам ничего, кроме своего сердца. Но поверьте, оно будет принадлежать вам всецело. Увы, мое скромное жалованье я жертвую на нужды бедняков Неаполя…»

Граф Михаил Орловский: «Когда мужики из банка окончательно разорят меня, я увезу вас в степь! Мы поскачем на удалой тройке, сорвем с себя одежды, укроемся шкурами медведей, которых я убил вот этими руками, и предадимся любви, как пара амурских тигров!..»

Граф Боллигленлири: «Ах, мадам, мы есть очен древний род. Я есть последним из наш очен древний род. На меня наложен очен древний проклятий. Он говорится, что только хорошенький женщина, очен богатый женщина суметь снять этот проклятий. Но я не знать такой женщина. Поэтому я есть предлагать вам мой рука и мой сердце, который болше не принадлежать мне, а принадлежать нам…»

Я вспоминаю былые приключения и невольно спрашиваю себя, верила ли хоть одна из женщин в мои россказни. Вряд ли, принимая во внимание, что иностранный акцент Орловского, Боллигленлири, Сен-Жермен д'Обюсси и проч. во время любовных свиданий исчезал. Не могли же они не понимать, что тратят деньги своих мужей на прохвоста! И относились к этому так легко, словно делали покупки у ювелира или в галантерейной лавке. С легкой душой могу признаться, что не оставил ни одну с разбитым сердцем или внебрачным ребенком. Без лишнего хвастовства признаю, что щедро расплачивался собою, они были довольны. Эти размышления заставляют меня еще раз вспомнить о Кэролайн. Мой поцелуй длился почти четверть часа! Не уверен, что продержался бы так долго, окажись мы в более интимной обстановке.

— Ах, как чудесно, — радостно вопит одна из дочерей мистера Кларка, прерывая мои горькие раздумья, — миссис Гиббоне будет петь для нас!

Фанни Гиббоне подходит к фортепиано, на котором ярко горят свечи. Сегодня она особенно хороша. Я вовсе не удивлен, что ей удалось сделать блестящую карьеру на лондонских подмостках и завоевать сердца столичных театралов. Миссис Линсли садится к инструменту, снимает свои браслеты и не торопясь разминает кисти рук. Они обмениваются короткими репликами и начинают.

Эта партия мне хорошо знакома. Миссис Гиббоне поет на итальянском о том, что злая смерть вырвала Эвридику из объятий Орфея и как при этом непомерна ее тоска и безгранично горе…

У нее замечательный, очень выразительный голос. Сильный и чистый. Что-то странное происходит со мной, комок подкатывает к горлу, начинает пощипывать глаза. Желтое платье миссис Гиббон и золотой отблеск свечей сливаются в одно световое пятно. Боже милостивый, кажется, подступили слезы.

Поднимаюсь со стула, испытывая неловкость от того, что привлекаю к себе всеобщее внимание. Паркет предательски скрипит. Выхожу через открытые настежь двери гостиной и оказываюсь в саду. Жадно глотаю воздух, напоенный ароматами садовых цветов, и не могу надышаться. Я почти забыл его. Дивный прозрачный воздух Англии. Солнце только что скрылось за горизонтом, поместье постепенно погружается в сумерки.

Дивный голос миссис Гиббоне. Она поет о любви, разлуке и напрасных надеждах. Вынимаю из кармана платок и громко сморкаюсь. Я отчетливо слышу похожий звук где-то совсем рядом. Осторожно поворачиваю голову. Мне совсем не хочется, чтобы меня видели таким взволнованным.

— Чертова трава, — леди Кэролайн еще раз громко сморкается в платок. — Стоит только выбраться за город, меня начинает мучить страшный насморк. Что вы здесь делаете, мистер Конгриванс? Неужели юные прелестницы устали от ваших чар?

— Они так надоели мне! — Я подаю ей руку. — Ваше общество гораздо приятнее.

Она едва касается моей руки, и мы не спеша идем по лужайке.

— Не сомневаюсь. Учитывая то обстоятельство, что я здесь единственная дама, вы, конечно же, не упустите возможность испытать свои чары на мне.

— Думайте что хотите. Я должен признаться, леди Кэролайн…

Она достает из рукава носовой платок и громко сморкается. А я откашливаюсь и продолжаю:

— Боюсь, я никогда не смогу полюбить кого-то вновь. Мое сердце уже было разбито однажды…

Она еще раз громко сморкается и прячет свой платок.

— Простите, я не расслышала ваших слов.

— Я говорил о том, что никогда не смогу полюбить вновь. Я знал любовь. Только одна, несравненная, самая лучшая из женщин, которая…

Я замолкаю, чтобы дать ей возможность выразить свое сочувствие. На моей памяти еще ни одна дама не могла устоять, чтобы не пожалеть меня.

Она шмыгает носом. Весьма отчетливо. Не думаю, что мне быстро удастся разжалобить ее. Наверное, ее носовой платок уже совсем мокрый. Великодушно предлагаю ей свой.

— Благодарю вас. Не грустите, вы справитесь со своей несчастной любовью. Каждый проходит через это рано или поздно.

Она подносит платок к носу и еще раз громко сморкается.

— А вы, кажется, совсем не теряете времени даром. Кому принадлежат инициалы на платке?

— Верно, это мой слуга перепутал белье, которое отдавал в стирку на постоялом дворе.

Ого! С ней следует быть осторожнее. Не стоило предлагать ей платок из моей обширной коллекции.

— Моя служанка всегда стирает белье сама. Она умеет выводить любые пятна.