Томится душенька на зоне - Владимир Колычев

— Виталий Николаевич, у меня к вам большая просьба, — с искательными интонациями в голосе обратилась к нему Евгения. — Я бы хотела забрать заявление.

— Почему? — ничуть не изменившись в лице, хлестко спросил он.

— Мне надоело все это.

— Что это?

— Ну, все эти хождения по мукам… Я устала.

— А чего вы добивались, Евгения Павловна? — холодно спросил Рыбин.

— Справедливости… Я хотела, чтобы преступники понесли наказание.

— А сейчас вы этого не хотите?

— Нет, хочу… Бог их все равно накажет.

— Бог накажет?.. Сейчас вы думаете о Боге. А о чем вы думали раньше, когда затеяли все это безобразие?

— Безобразие? Какое безобразие я затеяла?

— Не прикидывайся бедной овечкой, Володарцева. Я все про тебя знаю.

— Что — все? — напряглась Евгения.

— Знаю, что ты снимаешься в порнографических фильмах, — ошарашил ее Рыбин.

— Что?!

— Я же просил, не надо прикидываться бедной овечкой, — скривился следователь.

Он достал из ящика стола стопку фотографий, бросил их на стол так, что они раскрылись веером. Она узнала эти снимки. Творчество подлеца Коготкова.

— Но это же даже не эротика, — возмущенно сказала она. — О какой порнографии вы говорите?

— Надеюсь, вам известен гражданин Коготков?

— Да, конечно…

— Так вот, он дал показания, что вы, гражданка Володарцева, упрашивали его снять вас на видео в обнаженном виде…

— Что?! — схватилась за голову Евгения. — Да как он мог такое сказать?

— Он не просто сказал, он дал показания, под протокол. Он раскрыл твою порочную суть, Володарцева… Мало того, он утверждает, что с гражданином Быковым вы отправились на дачу к его родителям для того, чтобы сняться в любительском фильме порнографического содержания…

— Бред!

— Боюсь, что у следствия есть неоспоримые доказательства. Половой акт с участием гражданина Быкова был снят на видеопленку…

— Этого не может быть! — ужаснулась девушка.

Она была в полубессознательном состоянии, когда на нее навалился «режиссер» Леша. И не могла видеть, снимал их кто на видеокамеру или нет. Но камера была, и на порядочность Адама и его дружков рассчитывать не приходилось.

— Все было, Володарцева. И вы это знаете.

— Но меня насиловали.

— Не знаю, не знаю, — уничижительно хмыкнул Рыбин. — Я просмотрел пленку и не заметил, чтобы вы сопротивлялись…

— Я была без сознания. Они опоили меня снотворным…

— Вы утверждаете, что были без сознания, и при этом говорите, что вас опоили снотворным. Если бы вас опоили снотворным, вы бы просто спали, а вы говорите, что были без сознания. Неувязочка получается…

— Я не знаю, чем они меня опоили. Может, это было не снотворное.

— Вы употребляете наркотики?

— Я?! Наркотики?! Вы с ума сошли?

— С ума сошла ты, Володарцева. Сама совратила молодых людей, сама устроила порнографию, а потом написала на них заявление. На что ты рассчитывала? Чтобы кто-нибудь из них женился на тебе? А ты не подумала, что никому из них такая шлюха, как ты, в жены не нужна.

— Шлюха?! Да как вы смеете! — взбеленилась Евгения.

И даже вскочила со своего места, едва удержав себя от того, чтобы не вцепиться негодяю в его сальные патлы.

Рыбин тоже поднялся. Стараясь сохранять самообладание, налил в стакан воды из графина, но вместо того, чтобы напоить Евгению и тем самым хоть как-то успокоить, выплеснул жидкость ей в лицо.

— Успокоилась? — резко спросил он.

Евгения села, уронив голову на грудь.

— Какой же вы мерзавец…

— Только давай без сцен, Володарцева. Я знаю, что ты у нас актриса, и не надо здесь лицедействовать… Давай смотреть фактам в лицо. Есть твоя фотосессия с голой грудью, есть твое намерение сняться в порнографическом кино, есть обличительная видеозапись, в конце концов…

— Я знаю, отец у Адама большая величина, у него много денег, он вам заплатил, чтобы вы втоптали меня в грязь, — с бессильным презрением усмехнулась Евгения.

— А вот это вы зря! — изображая праведный гнев, воскликнул Рыбин. — Никто мне за правосудие не платил!

— Это не правосудие, это фарс. К тому же это всего лишь следствие. Я забираю заявление, Адаму и его ублюдочным дружкам ничего больше не угрожает. И оставьте меня, пожалуйста, в покое…

Давно уже было пора поставить точку в этой унизительной процедуре, начавшейся на даче у Быкова и закончившейся в прокуратуре. Не надо было ей вообще обращаться в милицию. Тогда, может быть, никто бы и не узнал о ее позоре… А с Адамом она бы разобралась сама. И разберется. Обязательно сведет счеты с этим подонком…

— Оставить вас в покое, Володарцева? — гомерически хохотнул Рыбин. — Да нет, боюсь, что это невозможно. Хотите уйти от ответственности? Не выйдет!

— Вы еще и к ответственности меня хотите привлечь?

Евгения была доведена до такого состояния, когда ничто уже, казалось, не могло ее удивить.

— А как вы думали!.. Да будет вам известно, что на момент совершения вами развратных действий гражданину Быкову не исполнилось восемнадцати лет. Вы, Володарцева, будете отвечать по статье сто двадцатой. Развратные действия в отношении несовершеннолетнего. До трех лет лишения свободы.

— Вам самому не смешно? — обреченно спросила Евгения.

Ей самой было не до смеха. Она понимала, с кем имеет дело. Если Адам задействовал связи и деньги родителей, ей несдобровать. Оставалось рассчитывать только на порядочность его отца, который произвел на нее неплохое впечатление. Немолодой, но видный мужчина, не сказать, что верх галантности, но угрозами он не сыпал, пеной с губ на нее не брызгал. Но при всем при том она отказалась забрать заявление, за что теперь, возможно, придется расплачиваться своей свободой.

— Было бы смешно, если бы вы тоже были несовершеннолетней. Но вам, Володарцева, девятнадцать лет. И ваша половозрелость не вызывает сомнения. Чего не скажешь про Быкова. Если экспертиза подтвердит, что юноша не достиг половой зрелости, вам придется отвечать еще и по сто девятнадцатой статье. А поскольку в связь с ним вы вступили в извращенной форме, то получите все шесть лет…

— Это кто не достиг половой зрелости? Быков?.. Гнать вас надо из прокуратуры, товарищ следователь.

— Во-первых, я вам не товарищ. А во-вторых, гнать меня из прокуратуры не за что. Я следую букве закона, и если вы виновны, то наказание для вас неотвратимо… Можете позвонить родителям. Пусть привезут вам туалетные принадлежности, вещи, продукты, поскольку вряд ли вам понравится тюремное питание…