Вероника - Алина Знаменская

— Хорошо бы… — мечтательно проговорила Ника, когда вдохновение сестры иссякло.

— Так и будет! Только ты должна быть понастойчивей. Я и с мамой поговорю, она уговорит твоих, вот увидишь.

— Мама может не послушать тетю Оксану.

Инга прыгнула на диван.

— Нет, Ника! Я не понимаю! Будь я на твоем месте — никому не позволила бы решать за себя. В конце концов, ты всю свою жизнь безвылазно провела рядом с матерью. Фактически тебя лишили детства!

Инга рассуждала так здраво и так по-взрослому, что Ника не знала, что возразить на ее разумные доводы. Тем более, что Инга только поверхностно знала Никину жизнь. Лишь то, что сама видела и замечала. Остальное Ника никогда никому не рассказывала. Тем более Инге. Мать, ослепнув, вольно или невольно потащила дочь за собой в тот мир, куда никого не приглашают, не то что детей. Но Ника была — поводырь. Она водила мать к подругам, на прием к врачу и еще — примерно два раза в месяц — к сапожнику. Мать берет старые туфли, и они едут. Ника хорошо помнит эти поездки, потому что обычно ей приходится сидеть на грязной кухне, где шныряют тараканы, и дожидаться мать. Ожидание томительно и неприятно. Мать никогда не бывает у сапожника меньше часа. А однажды они не поехали к нему домой, а вышли раньше, на повороте. С одной стороны — дорога, дома, больница, с другой — лесопосадка. Густо посаженные короткие сосенки.

— Иди по тропинке, — приказывает мать.

Ника послушно топает по усеянной хвоей тропке и ведет за руку мать. Еще издали она заметила дядю Сашу, сапожника. Он сидит на кочке и курит. Увидев их с матерью, поднимается. Ника не задает вопросов, но вопросы изнутри распирают ее. Зачем они пришли сюда? Почему мать вспыхивает и заливается румянцем, когда сапожник здоровается с ними и берет ее за руку? Почему мать не торопится отдать туфли и уйти?

— Иди погуляй! — бросает Элла дочери и выдергивает свою руку из ее ладошки.

Ника в недоумении стоит на месте. Где же ей тут гулять? В посадке неинтересно, на дорогу нельзя. Элла с сапожником углубляются в лес. Отстав немного, Ника бредет следом за матерью. Дядя Саша обнимает мать за талию. Ника почему-то не может оторвать глаз от его руки. Она ждет, что мать стряхнет чужую руку, но та будто не замечает ничего.

Дядя Саша подзывает Нику к себе. У него маленькие масленые глазки и большой красный рот. Нике неприятно смотреть на него.

— На вот, возьми на мороженое. Сбегай в магазин, купи.

Говорит он ласково, но Нике неприятен его сладкий голос, его мясистые пальцы с мятой рублевкой.

— Я не хочу! — упрямо отказывается она.

— Ты все еще здесь? — В голосе матери звенящие ноты. — ,Я тебе русским языком сказала: иди погуляй!

Повторять не понадобилось. Ника отступила на несколько шагов и, оглядываясь, побрела в сторону остановки. Там она увидела какую-то суету и подошла поближе — посмотреть. Оказалось — драка. Взрослые парни лупят друг друга чем попало. В ход идут пустые бутылки из-под пива, обломки деревянных ящиков.

Брызги стекла, мат, кровь. Ника отступает в спасительную тень деревьев. Она старается идти не спеша.

Мать с дядей Сашей уже наверняка наговорились и попадутся ей навстречу.

Но Ника идет все дальше, а матери не видно. Наконец девочка замечает знакомую косынку далеко между рядами сосен. Ника сходит с тропинки и идет по рыжей прошлогодней хвое в направлении оранжевой косынки. Подойдя ближе, Ника останавливается. То, что предстает ее глазам, повергает ее в оцепенение.

Мать лежит на земле, ее кофта валяется на хвое, косынка повисла на ветвях. Голая рука матери сжимает горсть хвои, а другая обхватывает красную шею сапожника! Тот яростно вдавливает мать в усыпанную хвоей землю, пыхтит и дергается. Что он делает с ее матерью? Ника хочет кричать, но из горла вырывается только невнятный сип. Ужас сковывает ее по рукам и ногам. Что делать? Бежать на остановку?

Ехать домой? Но отец еще не вернулся с работы. Бежать на шахту? Ее туда не пустят. Да пока она бегает, этот мерзкий дядя Саша убьет мать!

В голове всплывают все страшные истории, слышанные от соседей. Ника каменеет. Живы только глаза. То, что они видят, недоступно ее пониманию.

И вдруг Ника слышит смех. Нет, это не хриплые смешки сапожника, это звонкий смех ее матери! Догадавшись, что увидела что-то нехорошее, преступное, Ника пятится назад. Торопливо, будто за ней кто-то гонится, добирается до края посадки. По дороге носятся машины, люди спешат куда-то. Наконец из леса появляется мать — щеки горят, волосы растрепались.

— Ни-ка! — громко и протяжно зовет она, не видя, что дочь стоит прямо перед ней. Лицо дяди Саши разъезжается в непонятной ухмылке. Он подмигивает Нике, словно матери и нет тут рядом. И возникшее ощущение до того неприятно Нике, что она хватает мать за руку и торопится ее увести.

Эти картинки Ника спрятала глубоко-глубоко в своей памяти. Она бы и совсем от них избавилась, если было бы возможно. Но теперь, повзрослев, она стала понимать их значение и не могла не вспоминать. Они возвращались неумолимо, как приступы хронической болезни, и Ника переживала их молча и терпеливо как неизбежное.

…Жить одним оказалось так упоительно! Спали девчонки до двенадцати, а потом бежали купаться на реку. Вечером шли на огород и поливали огурцы, дурачась и брызгая друг на друга из шланга. А по ночам мечтали, болтая о самом сокровенном.

А через неделю вдруг совершенно неожиданно приехала тетя Оксана. Одна.

— Устала я от деревни. Отвыкла. Мухи, комары.

Да и вы тут одни без присмотра, — щебетала она, разбирая сумки с деревенскими гостинцами. Эта необычная болтливость не шла ей, делала неискренней.

Ника сразу догадалась: что-то не так. Чем-то взволнована тетка. Что-то испортило ее поездку. Но что именно?

* * *

Оксана с удовольствием отправилась с детьми «на дачу». Нужно же как-то выровнять душевное состояние. Дачей здесь называют четыре сотки земли, обнесенные хлипким штакетником. Эти участки тщательно вылизываются и возделываются хозяевами с такой любовью и усердием, что только диву даешься.

Девчонки бежали впереди, сталкиваясь плечами, перешептываясь и хихикая. Зря она согласилась поехать с золовкой. Только настроение себе испортила.

Лучше бы взяла девчонок и съездила к старикам с ними.

Оксана считала, что с родителями бывшего мужа должна поддерживать прежние отношения. Они Инге дед с бабкой, что бы там ни было. Но то, что затеяла Элла, ни в какие рамки не лезет! Болезнь ее явно испортила.

Это же каменный век какой-то! Домострой. Славка взрослый парень, щетиной оброс, а они с ним как с недорослем! А Сергей? Ведь видно же, что ему эта затея не по душе, а слова поперек жене не скажет. Подкаблучник!

Оксана так разбушевалась, что не заметила, как перегнала девчонок, оставила их далеко позади. Дачи уже смотрели на нее своими вишнями и сливами.