Стрекоза в янтаре - Диана Гэблдон

Глава 3

Матери и дочери

Интересно, сколько же в Инвернессе маленьких уютных лавок и магазинчиков? По обе стороны Хай-стрит, насколько хватал глаз, тянулись бесчисленные кафе и лавочки, торгующие сувенирами для туристов. С тех пор как королева Виктория сделала Шотландию безопасной для туристов, они потоком хлынули на север и количество их с каждым годом возрастало. Шотландцы, не ожидавшие со стороны юга ничего, кроме военного или политического вмешательства, достойно встретили это нашествие.

Буквально на каждом шагу на главной улице любого шотландского городка попадались магазины и киоски, торгующие песочным печеньем, эдинбургской карамелью, платочками с вышитыми на них трилистниками, игрушечными волынками, клановыми кокардами из алюминия, открывалками в виде палашей, кошельками для мелочи в форме шотландских сумок, отделанных мехом, а иногда еще и украшенных брелоками в виде миниатюрной фигурки шотландца. Повсюду пестрели разнообразнейшие клетчатые ткани и изготовленные из них предметы — от кепи, галстуков и салфеток до мужских панталон «бьюкенен» совершенно чудовищного желтого цвета.

Разглядывая горы чайных полотенец с примитивным изображением лох-несского чудовища, распевающего «Auld Lang Syne»[7], я подумала, что Виктория за многое должна ответить.

Брианна медленно шла по узкому проходу в лавке и, запрокинув голову, с изумлением разглядывала свисающие с балок сувениры.

— Как думаешь, они настоящие? — спросила она, указывая на рога горного оленя, торчащие среди целого леса басовых трубок волынок.

— Рога? О да, разумеется. Не думаю, что местная технология изготовления пластиковых изделий достигла таких высот, — ответила я. — И потом, взгляни на цену! Все, что стоит свыше сотни фунтов, имеет право претендовать на подлинность.

Глаза Брианны расширились, она опустила голову:

— Господи… Слушай, может, тогда купить Джейн вместо них отрез шотландки на юбку?

— Настоящая шерстяная шотландка стоит не меньше, — суховато заметила я. — Правда, удобнее будет везти домой в самолете. Давай заглянем в магазин готовых юбок, там всегда продавались вещи лучшего качества.

Начался дождь — как же в Шотландии без него? — и мы сунули свои пакеты в оберточной бумаге под плащи, надетые по моему настоянию. Неожиданно Брианна прыснула:

— Мы так привыкли называть эти штуки «мак»[8], что уже забыли, как они называются на самом деле! Нисколько не удивлюсь, если это шотландское изобретение, — добавила она, глядя, как с края капюшона стекает вода. — Здесь что, все время идет дождь?

— Не все время, но очень часто, — ответила я, всматриваясь, не видно ли приближающихся машин. — Хотя я всегда подозревала, что этот мистер Макинтош был изрядным неженкой. Большинство шотландцев — это я точно знаю — вполне терпимы к дождю…

Тут я прикусила губу, но Брианна, похоже, не заметила обмолвки. Она смотрела на бурный поток воды, бегущий вдоль обочины и с грохотом исчезающий в сточной канаве.

— Слушай, мама, давай лучше пойдем к переходу. Здесь нам не перебраться.

Кивнув в знак согласия, я последовала за ней по улице. Сердце тревожно билось.

«Боже, доколе же это будет продолжаться? — спрашивала я себя. — Сколько можно следить за своей речью, спохватываясь, замолкать на полуслове? Почему бы не сказать ей прямо сейчас?»

Еще не время, твердила я себе. Я не трусиха. А если даже и трусиха — плевать! Но еще не время. Пусть сперва посмотрит Шотландию. И не эту ерунду (мы как раз проходили мимо витрины, где были выставлены детские туфельки из клетчатой ткани) — нет, путь посмотрит на окрестности, природу… Больше всего на свете мне хотелось бы поведать ей, чем закончилась история. Но для этого мне необходим Роджер Уэйкфилд…

Тут, словно мысли мои материализовались, наше внимание привлек старенький «моррис» с оранжевым верхом на стоянке слева от нас, яркий, будто цветок мака на сером туманном фоне.

Брианна тоже заметила его — в Инвернессе не так много автомобилей столь специфического цвета и в таком плачевном состоянии — и, указав на него, воскликнула:

— Гляди, мама, а это машина не Роджера Уэйкфилда?

— Да, кажется, — ответила я.

Справа находилось кафе, откуда доносился аромат свежеиспеченных ячменных лепешек, горячих тостов и кофе, растворявшийся в пропитанном влагой воздухе. Я схватила Брианну за руку и направилась к кафе.

— Знаешь, я что-то проголодалась, — заметила я. — Давай выпьем какао с бисквитами.

Любого ребенка можно соблазнить сладким, к тому же они голодны почти все время. Бри спорить не стала и, войдя в кафе, села и взяла со стола закапанный чаем листок бумаги, служивший меню.

Не то чтобы мне так хотелось какао. Просто нужно было время немного подумать, сосредоточиться. На бетонной стене автостоянки красовалась надпись: «Парковка машин только для отъезжающих с вокзала», ниже перечислялось, что грозит владельцам транспортных средств, осмелившихся оставить здесь свою машину и не имевших при этом билета на поезд. Или Роджер больше знал о порядках и законах в Инвернессе, чем я, или же действительно сел на поезд. Да, похоже, он всерьез вознамерился заняться этим исследованием, бедный мальчик…

Сами мы прибыли поездом из Эдинбурга. Я пыталась вспомнить расписание, но безрезультатно.

— Интересно, вернется ли Роджер вечерним поездом? — сказала Брианна, словно прочитав мои мысли, отчего я едва не подавилась какао.

Тот факт, что ее заботит приезд Роджера, заставляет подозревать мою девочку в некотором неравнодушии к молодому человеку.

А может, даже больше чем просто неравнодушии?..

— Я тут подумала, — небрежно продолжила она, — наверное, надо купить Роджеру какой-нибудь подарок, раз уж мы все равно ходим по магазинам? В благодарность за помощь.

— Неплохая идея. А как думаешь, что бы ему понравилось?

Она, задумчиво хмуря брови, уставилась в чашку, словно хотела отыскать там ответ.

— Не знаю. Что-нибудь хорошее… Ведь похоже на то, что ему придется изрядно повозиться с этими исследованиями.

Вдруг она подняла на меня глаза.

— Почему ты попросила об этом именно его? Есть специальные службы, которые занимаются поиском людей, генеалогией и прочим. Папа обращался в компанию «Скотсерч», когда ему надо было установить чью-то генеалогию, а времени заняться этим самому не было.

— Не знаю, — ответила я и глубоко вздохнула: мы ступили на скользкую почву. — Это исследование… отец придавал ему большое значение. Это он хотел, чтобы Роджер Уэйкфилд занялся им.

— О-о…

Она помолчала немного, следя за жемчужными каплями дождя, сползающими по оконному стеклу.

— Ты скучаешь по папе? — спросила она вдруг и снова наклонилась к чашке: ресницы опущены, глаза избегают моего взгляда.

— Да. — Я провела пальцем по ободку своей чашки, вытирая следы какао. — Мы не всегда с ним ладили, знаешь ли, но в целом… Да, мы уважали друг друга, а это уже очень много. И любили друг друга, несмотря ни на что. Да, я по нему скучаю.

Она, не