Медицина Древней Руси (сборник) - Николай А. Богоявленский

врачевателей в частности, то они предпочитали молитву, святую воду со крестов и мощей всяким другим целебным средствам»[116].

Действительно, не всегда из монастырей исходила поддержка мерам властей, предпринимавшимся для охраны народного здоровья. Так, сохранилось написанное в самом начале XVI в. послание старца Филофея из Псковского Елезарова монастыря, направленное дьяку Михаилу Мунехину против мер, употребляемых во время морового поветрия (в Пскове оно было в 1521 г.). В этом послании старец Филофей осуждал, «якоже вы ныне пути заграждаете, домы печатлеете, попом запрещаете к болящим приходити, мертвых телеса из града далече измещети». Все это старец именовал «неразумием», «поганым поношением», «поруганием». Поскольку, считал он, «сия злоба» происходит не «от человек», а от Бога, то противиться этому нельзя[117].

Что же, вполне может быть, что все это, как говорится, «имело место»: по пословице, и на старушку бывает прорушка. Дело лишь в масштабе явлений, а исключение всегда подтверждает правило.

Думаю, что вряд ли все-таки можно согласиться с утверждениями, что врачебную практику доверяли «по большей части несведущему духовенству» – как свидетельствуют факты, в средневековой России, да и позднее тоже, монахи-лекари были наиболее образованными, компетентными в медицинской профессии. Трудно утверждать и то, что молитву и святую воду монахи-врачеватели применяли вместо целебных средств – скорее не «вместо», а «наряду», причем это дополняло лечение, оказываясь хорошим психотерапевтическим средством.

Например, как свидетельствуют исторические документы – акты Ферапонтова и Кирилло-Белозерского монастырей, патриарх Никон во время 15 лет заточения занимался, в числе других дел, и лечением больных. И, вероятно, он пользовал их очень успешно, потому что за советами и лекарствами народ собирался «перед кельею» его толпами, и особенно женского пола[118].

В общем, монахов-лечцов средневековой России можно назвать, придерживаясь современной классификации, прежде всего врачами-терапевтами и психотерапевтами. В то же время именно они, владея методами, унаследованными от своих византийских собратьев или позаимствованными из старинных рукописей, исцеляли раны, язвы, переломы костей и другую, как мы говорим сейчас, «хирургическую патологию», т. е. были еще и врачами-хирургами, оказывали (наряду с мирскими лечцами-резалниками) хирургическую помощь.

По-иному обстояло дело в западнорусских княжествах (Галицкое, Волынское и др.), которые вошли тогда в состав Польши. Здесь уже с конца XIV в. в городах возникли цехи цирюльников, которые, как и повсюду тогда в Европе, получили монопольное право заниматься хирургией. И хотя появились здесь и дипломированные врачи – воспитанники славившихся тогда в Польше Ягеллонского университета в Кракове и Замойской академии, находившейся в городе Замостье, около Львова, все же основную роль в хирургии все еще играли цирюльники: их профессиональные объединения (цехи) продолжали существовать на Украине вплоть до конца XVIII в. Это подтверждает сохранившийся в архивах устав киевских цирюльников, относящийся к 1769 г.: в нем указывается, что «оное мастерство цылюрницкое имеет состоять в том: бреить, кровь жильную и зашкурную пускать, раны гоить рубаные и стреляные, а особливо в вырывании зуба и в излечении французской и шолудней болезней, в поставке пластеров и в шлифовании бритов»[119]. Цирюльники, в основном, представляли медицину в XVI–XVII вв. в Запорожской Сечи[120].

Таким образом, в круг «медицинских» обязанностей цирюльников, практиковавших на Украине, входило и лечение считавшихся тогда хирургическими накожных и наружных болезней. Стоит добавить, что обучение в цехе украинских цирюльников (по методу ремесленного ученичества) продолжалось целых шесть лет – почти как в современном медицинском университете…

По данным древних летописей

Бесценные свидетельства о прошлом медицины в нашем Отечестве оставили нам древнерусские историки – летописцы. В самом деле, древнерусские летописи – это искусно составленные исторические энциклопедии, в которых содержатся богатый и разнообразный исторический материал по самым различным вопросам; затрагиваются в них и некоторые медицинские проблемы, чаще всего связанные с болезнями сильных мира сего и с непередаваемо страшными тогда «моровыми поветриями».

Вот, например, что рассказывает Ипатьевская летопись о болезни (1289 г.) князя Владимира Васильевича Волынского: «Нача емоу гнити исподнаго оуоустна первого ле мало на другое и на третьее болма нача гнити и еще же емоу не вельми болноу но ходашь и ездашеть на коне… Исходящоу же четвертомоу летоу и наставши зиме и нача болми немочи и впада емоу все мясо с бороды и зоуби исподний выгниша вси и челюсть бородная перегни се же бы вторы Иев… Илеже потом вон не вылазя но болми нача изнемогати и впада емоу мясо все с бороды и кость бородная перегнила бяше и бы видити гортань и не вокоуша по семь недель ничего же разве одиное воды и то же по скоудоу и бь в четверг на ночь поча изнемогати и яко бы в коуры и позна в собе их изнемогаю ко исходоу дши и созрев на нбо и воздав хвалу Боу… и тако преставися благоверный холюбивый великий князь Володимер он Василков вноук Романов… преставление же его бы во Любомли горо»[121].

Благодаря этому документальному и красочному описанию, автор которого фиксировал все изменения в состоянии здоровья князя (и делал это, по-видимому, со слов лечившего его врача), современный медик может распознать заболевание, о котором идет речь: скорее всего, это был рак нижней губы.

К сожалению, летопись не сообщает, как лечили князя, – может быть, еще и потому, что исход лечения оказался фатальным.

Нет в летописи, увы, ничего и о том, как лечили князя Дмитрия Донского во время его последнего заболевания. В рукописи «О житии и преставлении великого князя Дмитрия Ивановича, царя Русьскаго» о его болезни сообщается так: «Потом разболеся и прискорбен бысть велми, и пакы легчая бысть ему, и вьзрадовавшяяся великая княгиня и сынове его радостию великою и велможа его; и паки впаде в большую болезнь и стенание прииде в сердце его, яко и внутреним его терзатися, и уже приближыся ко смерти душа его». Князь попрощался с близкими: «И целовав княгиню свою, и дети своя, и бояры своя, конечное целование дав им и благослови их, и причну руце свои к переем, и тако предаст святую свою душю и непорочную в руце истиннаго Бога».

Гораздо подробнее и квалифицированнее освещает летописец болезнь Василия III (отца Ивана Грозного). Впрочем, это не удивительно, поскольку при дворе Василия III были иноземные врачи, – они, конечно же, помогали в описании заболевания. Можно добавить, что в конце XV – начале XVI в. московские государи многое делали для того, чтобы призвать в страну иностранных специалистов, в том числе врачей. Так, в числе 123 иностранцев, набранных в 1534 г. на русскую службу посланным с этой целью за границу Гансом Слетте, было завербовано 4 доктора, 4 аптекаря, 2 оператора, 8 цирюльников и 8 подлекарей.