Малая земля - Олег Таругин

В глубине души морпех искренне надеялся, что события станут разворачиваться именно по второму варианту — уходить «с оркестром» не хотелось категорически. Во-первых — как-то непрофессионально, во-вторых — шестерых разведчиков, пусть даже опытных и обстрелянных, все ж таки маловато против как минимум роты расквартированной в поселке пехоты. Если отрежут пути отхода — все, сливай воду, туши свет. Останется только героически погибнуть, постаравшись перед этим отправить в Валгаллу как можно больше будущих эйнхериев. А вот куда собираются попадать их румынские камрады, Степан понятия не имел — настолько далеко его познания в древней германо-скандинавской мифологии, сформированные в основном амерскими кинофильмами, не распространялись.

Главстаршина Прохоров остался дожидаться в точке сбора в километре от Глебовки с однозначным приказом в поселок, что бы так не случилось, не лезть — рисковать радиостанцией старлей не собирался ни при каких обстоятельствах. Если разведгруппы не вернутся к оговоренному сроку, он должен был отойти на несколько километров севернее и выйти в эфир, передав последнюю радиограмму, заранее написанную Алексеевым. После чего самостоятельно возвращаться на плацдарм любым подходящим маршрутом, при необходимости уничтожив рацию и шифроблокнот. Полученный приказ Прохоров воспринял крайне неохотно, но и оспаривать не решился, отлично осознавая правоту старшего лейтенанта: без радиста и передатчика главную задачу никак не выполнишь, командование ждет разведданных…

— Часовой за угол завернул, — шепнул Левчук. — Там и возьмем. Ты или я?

— Давай ты, — без колебаний ответил Степан. — А я внутрь, как управишься — присоединяйся. Ванька, дуй на ту сторону, окна стереги. И чтобы тихо, стрелять запрещаю до самой крайней необходимости.

— Понял, — коротко кивнул Аникеев, растворяясь в темноте. Старшина, поудобнее перехватив финку, молча кивнул, подтверждая готовность.

Старлей зачем-то взглянул на наручные часы. Три часа сорок три минуты утра. Странное совпадение, но, как внезапно подсказала память, именно в это время 22 июня первая волна немецких бомбардировщиков пересекла границу СССР. А спустя еще семнадцать минут в расположениях советских погранзастав взорвались первые вражеские снаряды и мины. Вот выбрал же он время, блин! Ничего, будем вам сейчас двадцать второе июня в миниатюре…

Легонько хлопнув Левчука по плечу, Степан преодолел оставшиеся метры и взбежал на крыльцо. Если дверь окажется запертой, возникнет проблема — так запросто ее не откроешь, придется заходить через окно, чего бы очень не хотелось. С другой стороны, к чему закрываться, если снаружи часовой бдит? Прислонив автомат к стене слева от входа, морпех бросил взгляд на петли и осторожно толкнул дверь. Почти нормально, изнутри всего лишь несерьезная накидная щеколда, а в образовавшуюся щель вполне можно просунуть лезвие. Никаких проблем — вытащить из ножен штык, поддеть, придержать, опуская, чтобы не звякнула ненароком. Все, можно заходить, с караульным старшина уже наверняка справился. Главное, чтобы петли не скрипнули.

Петли не скрипнули, и спустя несколько секунд старлей уже был внутри. Автомат? Нет, не нужно, только помешает, пистолета и штыка вполне достаточно, забросим за спину, не оставлять же снаружи. Что у нас дальше? Начинающийся от входа коридор и ведущие во внутренние помещения двери, по две с каждой стороны. И куда дальше топать, с чего начинать? Несмотря на проводимые в селе у бабушки каникулы, в подобных заведениях Степан ни разу не бывал — не довелось, как-то. Да и не факт, что во времена его детства подобные здания еще использовались.

Выручил ввинтившийся в дверь Левчук:

— Чего замер, старшой? Ни разу в сельсовете не бывал? Хотя, поселок-то небольшой, так что может тут и местная школа располагалась, сразу не скажешь.

— Откуда, я ж городской, — нашелся Степан, ни разу, собственно говоря, не соврав. — Только на фото и видал. Ну, и в кинофильмах, конечно. Я до войны в кино любил ходить.

— Понятно, — Левчук мазнул по лицу командира очередным быстрым взглядом, которых за время их не слишком долгого знакомства накопилось уже порядочно. — Тогда давай ты направо, я налево. Командир местный наверняка в кабинете председателя обосновался, он размерами поболе прочих будет. Сколько у нас времени?

— Минут семь, максимум десять, — не раздумывая, ответил морпех. — Успеем, не успеем, но придется уходить. Работаем. Только тихо, нельзя нам нашуметь, пацанов подведем.

— Обижаешь, старшой, — хищно прищурился старшина. — Чай, не впервой. Потопали, что ль, навестим германца?

— Давай, Семен Ильич, время пошло…

Трофейный фонарик в левую руку, большой палец — на кнопку включения, остальными прикрыть линзу, чтобы наружу вырывался только тонкий лучик света. В правую, соответственно, штык-нож. Клапан кобуры расстегнут, патрон в стволе — но это на самый крайний случай. Приоткрыть дверь, проскользнуть внутрь и замереть, оценивая обстановку. Фонарик светит почти параллельно полу, лишь чуть-чуть размывая мрак, но Степану этого достаточно — глаза уже привыкли к темноте. Комната на два окна, книжный шкаф под дальней стеной, массивный письменный стол и несколько стульев. Точно не школа, все-таки сельсовет или клуб. Скорее, первое — в углу кучей свалены какие-то не заинтересовавшие оккупантов папки и книги, видимо предназначенные для растопки печи; по вышарканному дощатому полу раскиданы затоптанные сапогами бумаги. Ничего интересного, одним словом. Пошли дальше.

Снова коридор и следующая дверь. Идти, спасибо относительно мягкой подошве берцев, удается практически бесшумно. Да и ступает Степан под самой стеной, возле плинтуса, не особо доверяя рассохшемуся полу — так, на всякий случай. Осторожно толкнуть дверь, придерживая ручку. Не заперто. Заходим. А вот эта комната однозначно жилая. С самого порога в нос шибает вонь немытого тела и потных ног, оружейного масла, кожи и уже знакомый едкий химический запах порошка от вшей. Похоже, здесь отдыхают сменившиеся с поста караульные. Числом три, по количеству занятых коек, неизвестно откуда притащенных в это помещение — вряд ли в сельсовете имелась подобная мебель. Четвертая пустует, и что-то подсказывает старлею, что ее хозяин уже не вернется, потихоньку остывая где-то за углом здания. Хотя, вряд ли это все-таки караульные, скорее водители офицерских автомобилей или какие-нибудь нижние чины. Вот только вопрос, кому же тогда принадлежит четверное спальное место? А ведь кроватка-то расстелена, да и подушка определенно промята головой. Вышел отлить в сортир, расположенный, как и полагается, на улице? Тогда почему они с ним в коридоре не столкнулись? Получается, тут и второй выход имеется? Неприятно, коль так, нужно быть начеку, поскольку вернуться он может в любую минуту.

Степан осторожно повел приглушенным фонариком от стены до стены, осматривая помещение. Форма относительно аккуратно развешена на стульях и металлических спинках кроватей, накрытые то ли носками, то ли портянками (иди, знай, что они тут носят, не проверять же?) сапоги стоят у двери. Ага, вот и оружие, три карабина и автомат, висят в самом углу на вбитом в стену гвозде. На соседнем — шинели и зацепленные за подбородочные ремешки каски, все немецкие. Значит, не румыны, научился уже в их «горшках» разбираться. Оббежав комнату, взгляд морпеха вернулся к спящим фашистам. Неприятно, конечно, но что поделать? Он их сюда не звал, сами пришли. С огнем и мечом, как говорится. А это — его земля, его Родина, и неважно какой сейчас год на календаре, и как именно называется эта страна. Порефлексировать, ежели таковое желание вдруг возникнет, можно будет и позже.