Удержать любой ценой - Тара Пэмми

Амалия не могла понять, почему его недоверие так больно ее ранит. Почему ее так удивляет его суровость и жесткость? Почему в его присутствии она проявляет несвойственную ей слабость?

Она вернулась на свое место, пытаясь совладать с бурей чувств, охватившей ее изнутри, прежде чем снова могла заговорить.

— Вы либо будете мне доверять в ближайшие несколько месяцев, шейх, либо нет. Вы сами сказали, что у меня нет права голоса в наших отношениях, а потерять я могу все. Вы можете нарядить меня в шикарную одежду, грозить мне тюрьмой и пожизненным заключением, но никто не поверит в этот фарс, пока вы не станете мне доверять. И вы будете относиться ко мне или, по крайней мере, сделаете вид, что относитесь ко мне так, словно я очень важная часть вашей жизни.

— Вы, безусловно, чувствовали себя брошенной. Но как только мы вернемся, я устрою вам каникулы. — Он поздравил себя с таким удачным решением передать ее под присмотр назначенного им персонала. Это наилучший способ укоротить ее острый язычок.

Зейн не хотел даже думать о том, что он просто прячется от проблемы.

— Надеюсь, вы не отошлете меня в Сибирь. Я всего лишь раз попросила вас о свидании с Асламом, но вы отказали, — фыркнула она. — Я пять лет работала на человека, который руководит огромной компанией. Вы… вы руководите страной, и я могу себе представить, какой у вас рабочий день. Я не жалуюсь, просто даю вам понять, что трудности меня не пугают.

— Вы разительно отличаетесь от всех известных мне женщин, Амалия.

Если она услышит эту сентенцию еще хоть раз, она просто не выдержит.

— Вы в сотый раз мне напоминаете об этом, шейх. Я уже давно поняла. Мы можем продолжить?

— Я позволю вам свидание с Асламом при условии, что вы не скажете ему ни слова о нашем соглашении.

Теперь настала ее очередь удивиться.

— Умный шаг, шейх. Размахивать морковкой перед носом бедного ослика. Вы обещаете мне свидание, чтобы приструнить меня.

— Ну и кто же поднимает проблему доверия?

Последовало напряженное молчание.

— Это только я провоцирую вас на такое воинственное поведение, Амалия, или вы так себя ведете со всеми мужчинами, включая вашего Макса?

— Он не мой Макс, и я… меня на работе называют «затишье перед бурей».

— Я бы назвал вас просто «бурей». Следовательно, дело во мне, — самодовольно подытожил он.

Едва сдерживая себя от очередной бурной отповеди шейху, Амалия сказала:

— Мы не с того начали наше знакомство. Давайте заключим перемирие, — предложила Амалия, понимая, что провоцировала шейха с первой минуты их неожиданной встречи в его личном кабинете.

И по правде сказать, он вел себя как истинный джентльмен, хотя имел все основания не верить ей. Не считая поцелуя. Она до сих пор не понимала, зачем он это сделал.

Она протянула ему руку через стол:

— Я не держу на вас зла и выставляю белый флаг, Зейн.

Его имя, произнесенное Амалией с интонацией, означавшей, что все невидимые барьеры рухнули, было знаком каких-то неведомых доселе перспектив.

Встретившись с ним взглядом, Амалия заметила, как на мгновение расширились его зрачки, прежде чем он медленно пожал ее руку. От его прикосновения Амалия немедленно пожалела о предложенном перемирии. Ей не нравилось, что ситуация развивается слишком быстро, не нравилось ее растущее к нему влечение.

В этот момент он произнес:

— Не знаю, стоит ли вам называть меня по имени, Амалия.

— Как ни странно, я подумала о том же, — быстро сказала она. — Думаю, что мне лучше называть вас шейхом.

Ей никогда не было так страшно посмотреть мужчине в глаза и увидеть их выражение. Ей внушало страх и то, что он может увидеть в ее взгляде. Шейх развернул к ней экран лэптопа. Она заявила, что знает программу, но интерфейс был на арабском.

— Я буду читать и диктовать вам, кому поручить исполнение и что нужно предпринять. Начинайте печатать.

Она в шоке уставилась на него, не в силах вымолвить ни слова.

Вопросительно приподняв смоляную бровь, шейх иронично спросил:

— Что, есть проблемы?

Сняв часы и браслеты, Амалия отложила их на край стола. Затем стянула резинкой волосы, завязав их в конский хвост.

Следящий за ее движениями сверкающий взгляд шейха не оставил Амалию равнодушной. Да и как можно было не поддаться романтическим иллюзиям в обществе такого красавца? Тело Амалии предательски задрожало от вожделения.

Поддавшись слабости, не добьешься результата, уверяла себя Амалия. Тем более что шейх не желал иметь с ней личных отношений. Он едва ей доверял.

Амалия приступила к тому, что имело смысл. Открыв новое окно, она улыбнулась Зейну:

— Я готова, можете начинать, шейх.

Зейна отвлекали три крохотные перламутровые пуговки на блузке Амалии.

Она постоянно ерзала в кресле, и при каждом движении тонкая блузка под пиджаком ее брючного костюма провокационно натягивалась на груди.

К своему неудовольствию, Зейн с каждой минутой все острее ощущал ее женственность.

Он сжал в кулаки руки, подавляя желание занять их чем-то еще. Он видел женщин и в более откровенных нарядах, но они выглядели менее чувственно, чем работающая в данный момент на его лэптопе Амалия. Она полностью сконцентрировалась на работе. Ее пальцы уверенно и легко порхали по клавиатуре.

Она шикарно смотрелась в дизайнерском брючном костюме, который выгодно подчеркивал ее стройную фигуру и длинные ноги. Когда она появилась в салоне самолета, Зейн немедленно почувствовал волнение. Он намеренно избегал встреч с ней до поездки в Париж, пытаясь оправдаться тем, что слишком занят.

Теперь он понял, почему не хотел с ней видеться.

Десять дней ни на йоту не уменьшили ее притягательность.

Несмотря на то что Амалия была застегнута на все пуговицы, от нее исходила такая волна чувственности, что Зейн никак не мог сосредоточиться на работе.

Эта женщина не переставала его удивлять. Как она назвала его дом? Идеальный брак традиции и современности.

Даже Мира не заметила борьбы брата за воплощение этой идеи в его творении. Да и он, который считал, что знает себя до кончиков ногтей, не мог бы дать своему творению более точной оценки.

Ее наряд являлся воплощением изящества и сдержанности, что, по его мнению, составляло сущность ее натуры. Тот факт, что она сумела сохранить чувство собственного достоинства и стиля, несмотря на явное принуждение сыграть роль его невесты на виду у высшего общества и дотошной прессы, свидетельствовал о силе ее личности.

И сейчас ему хотелось лишь одного: расстегнуть эти перламутровые пуговки и медленно поцеловать каждый дюйм ее золотистой от загара кожи.