Прямая и явная угроза - Том Клэнси

Но солдатами не рождаются, ими становятся. Сначала Чавеза направили для прохождения службы в Корею, где он познакомился с холмами и понял, насколько опасными могут быть вражеские банды, поскольку службу в демилитаризованной зоне уж никак нельзя назвать спокойной. Здесь он узнал раз и навсегда, что дисциплина имеет глубокий смысл. Она позволяет тебе сохранить жизнь. Небольшая группа лазутчиков из Северной Кореи выбрала дождливую ночь для того, чтобы пересечь участок, охраняемый его подразделением, для целей, известных только их командирам. По пути они натолкнулись на скрытый передовой пост; находящиеся там два американских солдата решили ночью поспать и... больше не проснулись. Части южнокорейских войск позднее перехватили и уничтожили лазутчиков, но именно Чавез обнаружил солдат из своего взвода, лежавших с перерезанными глотками, точно так же, как это делалось в его родном городе. Военная служба, тут же решил он — дело серьёзное, и ему захотелось овладеть этим искусством. Первым заметил это взводный сержант, затем лейтенант обратил внимание на способного солдата. Чавез не пропускал занятий, старался запомнить то, что ему говорили, и даже пытался вести конспект. Поняв, что этот солдат не в состоянии читать и писать, — за исключением тех слов, которые он тщательно выучил заранее, — взводный сержант обратился к офицеру за помощью в обучении Чавеза. Молодой солдат посвятил этому все свободное время и к концу года сумел сдать экзамены, соответствующие по уровню средней школе, причём с первой попытки, о чём Чавез говорил этим памятным вечером каждому, кто готов был слушать. Теперь он стал специалистом 4-го класса и получил лишние 58 долларов 50 центов в месяц.

Лейтенант, командир взвода, так и не осознал — хотя взводный сержант понял, что эти события навечно изменили Доминго Чавеза. Несмотря на то, что у него в сердце всегда пылала гордость, свойственная латинским расам, восемнадцатилетний солдат понял, что сумел, наконец, добиться чего-то, чем действительно стоит гордиться. Этим, решил юноша, он обязан армии и с глубоким чувством благодарности, тоже составляющим часть его культурного наследия, поклялся себе не пожалеть сил, чтобы верной службой расплатиться с армией за хорошее к нему отношение.

Некоторые черты остались у него навсегда. Чавез стремился к физическому совершенству. Отчасти это объяснялось тем, что он был небольшого роста — всего пять футов восемь дюймов, — но сумел понять, что жизнь — это не поле для американского футбола и что лучше всего выдерживают длительные переходы выносливые и терпеливые солдаты, которыми чаще всего являются худощавые, подтянутые бойцы. Чавез заставил себя полюбить бег и получал немалое удовольствие от хорошего пота. Благодаря всему этому его перевод в 7-ю дивизию лёгкой пехоты был почти неизбежным. Несмотря на то, что 7-я дивизия расположена в Форт-Орде, рядом с Монтереем, на побережье Калифорнии, её подразделения ведут боевую подготовку ниже по побережью, в военной резервации Хантер-Лиггетт, бывшей когда-то огромным ранчо семьи Херста.

Резервация, во время влажной зимы представляющая собой великолепные зелёные холмы, превращается раскалённым калифорнийском летом в нечто напоминающее поверхность Луны: бесчисленные крутые холмы с резкими очертаниями, искривлённые бесформенные деревья и трава, превращающаяся в пыль под сапогами. Для Чавеза это был родной дом. Он прибыл сюда только что произведённым в звание младшего сержанта категории Е-5, и его тут же направили на дивизионные двухнедельные курсы боевых командиров, являющиеся школой подготовки взводных сержантов, откуда, в свою очередь, для него открылась дорога для поступления в школу рейнджеров — бойцов военного диверсионно-разведывательного отряда — в Форт-Беннинге, штат Джорджия. По возвращении из этой школы, самой тяжёлой и сложной по обучению в армии, Чавез стал ещё более худощавым и уверенным в себе.

Его прибытие в Форт-Орд совпало с приездом сюда нового пополнения рекрутов для его батальона. Динга Чавеза назначили командовать отделением новобранцев, только закончивших своё обучение в пехотной школе продвинутого типа. Наконец-то молодой сержант получил возможность вернуть хотя бы часть своего долга. Армия вложила в него немало времени и средств, сделала Динга Чавеза человеком, гордым своими достижениями, и теперь наступило время передать эти навыки девяти зелёным новобранцам, а также продемонстрировать армии, что он сделан из материала, годного для настоящего боевого командира. Чавез принял командование отделением подобно приёмному отцу в большой и непокорной семье заново приобретённых детей. Он хотел, чтобы новобранцы превратились в хороших солдат, потому что они принадлежали ему, а поскольку они принадлежали ему, Чавез принял все меры, чтобы эти птенцы стали настоящими бойцами.

В Форт-Орде он овладел искусством несения военной службы, ибо тактика пехоты для лёгких пехотинцев является именно искусством. Приписанный к роте «Браво» 3-го батальона 17-ю пехотного полка, чей несколько претенциозный девиз гласил: «Ниндзя! Ночь принадлежит нам!» — Чавез отправлялся в поле с лицом, покрытым маскировочной краской — в 7-й ДЛП даже вертолётчики носили её, — и по-настоящему овладел этой специальностью, обучая своих солдат. Но самое главное — он полюбил ночь. Чавез научился сам и научил новобранцев скользить в ночи подобно шёпоту ветерка. Цель подобных учений была, в общем-то, одинакова.

Чавез знал, что он не сможет одержать верх над тяжёлым формированием при лобовом столкновении, и потому учил своих людей утончённым хитростям, неприятным и страшным для противника, которые всегда использовались лёгкими пехотинцами: налётам и засадам, просачиванию через вражеские линии и сбору разведывательной информации. Скрытые передвижения были их главным оружием, а элемент неожиданности усиливал мощь ударов. Они появлялись там, где их меньше всего ожидали, и накосили свирепый удар — часто в рукопашной схватке или с очень близкого расстояния, исчезая в темноте прежде, чем противник успевал прийти в себя. Когда-то американцы немало страдали от подобных трюков, и потому только справедливо, что теперь они овладели ими, чтобы расплатиться сполна.

Короче говоря, старший сержант Доминго Чавез стал человеком, которого апачи или Вьетконг признали бы самым или одним из самых опасных врагов.

— Эй, Динг! — послышался голос взводного сержанта. — Тебя ищет лейтенант.

Ночь в Хантер-Лиггетт оказалась длинной и тяжёлой, и для них она закончилась с наступлением рассвета два часа назад. Учения длились почти девять суток, и даже Чавез испытывал усталость. Ему больше не семнадцать, с каким-то удивлением говорили гудящие ноги. По крайней мере, это были его последние учения с ниндзя. Его переводили в другую часть, и теперь он станет сержантом-строевиком в школе начальной подготовки в Форт-Беннинге, штат Джорджия. Чавез безгранично этим гордился. Армия настолько высоко ценила его, что решила сделать примером для новобранцев. Сержант встал, но, перед тем как отправиться к своему лейтенанту, сунул руку в карман и достал метательную звезду. С того самого момента, как полковник стал называть своих подчинённых «ниндзя», этот маленький, но смертельно опасный метательный снаряд превратился в предмет заботы и беспокойства для командования дивизии. Однако для хороших сержантов всегда было послабление, а Чавез являлся одним из них. Он швырнул звезду внешне малозаметным, но мощным движением кисти, и метательный снаряд на дюйм вонзился в ствол дерева, стоящего в пятнадцати футах. Чавез выдернул звезду, положил в карман и пошёл к командиру.