Нибелунги - Ольга Крючкова

– Вскоре отряд лангобардов достигнет виллы. Утта пошла на хитрость и передала им ещё одно письмо… Только так она могла быть уверенной, что лангобарды отужинают и заночуют здесь…

– Что ты намерен делать? Как мы можем расстроить планы короля Агинмульда? – вопрошала Ульрика.

Из складок туники Румольд извлёк небольшой флакон.

– Вот, в нём смерть посланника и его людей…

Ульрика смотрела на некогда любимого человека расширенными от ужаса глазами.

– Другого выхода нет?.. – робко спросила она.

– Нет. Яд действует безотказно, если его добавить в вино. Лангобарды заснут после ужина и… не проснутся.

– А трупы?..

– Погружу на телегу и отвезу к озеру. Их никогда не найдут, – уверенно сказал Румольд.

– Делай, как считаешь нужным. Я исполню роль гостеприимной хозяйки. Однако мне кажется, что гибель послов только отсрочит замужество Кримхильды…

– Будем надеяться, что всё изменится к лучшему… – ответил Румольд.

Он не удержался и рывком привлёк к себе Ульрику. Женщина тотчас обмякла в его сильных руках. И не в силах сопротивляться соблазну, прильнула к его груди.

…В гостиную вошёл слуга, тот самый, что встретил Румольда.

– У ворот стоит целый отряд, госпожа. Всадники похожи на разряженных лангобардов. Один из них назвался Альбоином и сказал, что привёз вам важное послание…

Румольд и Ульрика многозначительно переглянулись.

– Дерек, зови гостей в дом, прикажи позаботиться конюшим о лошадях. Я пришлю управляющего и прислужниц, пусть займутся лангобардами. Сама же приведу себя в порядок, негоже встречать послов неприбранной.

Дерек с поклоном удалился.

– Не бойся, – сказал коннетабль и приобнял Ульрику за талию, – если что, я смогу защитить тебя.

Та натянуто улыбнулась.

– Не сомневаюсь… Если лангобарды начнут бушевать, у меня на вилле достаточно мужской прислуги, дабы утихомирить их. К тому же в двух лигах отсюда, недалеко от Констанции, расположен римский пост. За пару сестерций солдаты перережут всех лангобардов. Нам следует поспешить, если мы не хотим вызвать подозрений. Тебе нужно переодеться в простое платье.

– А твои люди… Они не выдадут меня? – обеспокоился Румольд.

– Никогда. Они были преданы моему покойному мужу. Мой супруг всегда был справедлив по отношению к ним.

Ульрика удалилась. Вскоре в гостиной появился здешний управитель, пожилой алеман.

– Вот, – протянул он Румольду тунику. – Госпожа приказала тебе переодеться. Ты будешь прислуживать лангобардам? Говорят, во внутренний двор въехал целый отряд…

Румольд молча кивнул, скинул нарядную тунику и быстро облачился в простую, серого цвета, изрядно застиранную.

Алеман оценил внешний вид незнакомца.

– А ты крепкий. Это хорошо, мало ли что этим дикарям на ум взбредёт. Идём…

Управитель, Румольд и ещё двое крепких на вид слуг встречали гостей в атриуме[22]. Лангобарды ввалились в помещение шумной толпой. Альбоин тотчас же решил взять инициативу в свои руки:

– У меня послание из Ворбетамагуса для вашей госпожи…

Управитель учтиво поклонился.

– Я передам послание госпоже. Она, увы, ещё не готова принять вас…

Альбоин усмехнулся, решив, что вдова прихорашивается, дабы появиться перед мужчинами в надлежащем виде.

– Я всё понимаю! – ответил он и протянул управителю свиток, скреплённый печатью королевы-матери.

– Тем не менее прошу вас, располагайтесь, – пригласил управитель. – Наверняка вы устали с дороги. Я распоряжусь подавать ужин…

При упоминании об угощении Альбоин довольно крякнул и обратился к своим дружинникам:

– Садитесь за стол… Но помните, что мы в доме почтенной вдовы. И ведите себя подобающим образом.

Дружинники сбросили дорожные плащи и тотчас переместились за стол, не заставив приглашать себя дважды. Они настолько проголодались, что позабыли даже опустить пару-тройку сальных шуточек в адрес хозяйки.

Словно по волшебству, в атриум вошли прислужницы, они несли в руках подносы, нагруженные овощами, фруктами и жареным мясом. Лангобарды тотчас оживились. Ещё несколько девушек расставляли оловянные тарелки, которые прислужницы тотчас наполняли едой. Лангобарды так проголодались, что сразу же набросились на съестное, ловко орудуя своими кинжалами.

Двое юношей внесли в атриум большой кувшин вина и поставили его недалеко от входа. Пока они наполняли напитком глубокие глиняные чаши и подносили их гостям, Румольд вылил всё содержимое флакона в кувшин. Теперь дело было сделано, оставалось только ждать.

Лангобарды насытились и изрядно выпили, когда в атриум вошла Ульрика. Выглядела она безупречно: белоснежная туника, перехваченная изящным золотым пояском, рукава скрепляли две крупные необычайной красоты золотые фибулы; волосы были уложены тщательным образом; изящные тонкие запястья украшали массивные золотые браслеты… От Ульрики исходил столь нежный аромат, что захмелевшие лангобарды тотчас встрепенулись, почувствовав присутствие знатной женщины.

Румольда захлестнула волна ревности. Ему хотелось обнажить меч и рассечь любого мужчину, присутствовавшего в атриуме, от темени до пупа, дабы тот не смел даже взирать на несравненную Ульрику.

Хозяйка приблизилась к столу. Альбоин тотчас вскочил с места и поспешил к ней, в надежде на то, что ему удастся провести ночь в её сладостных объятиях. Лангобард усадил хозяйку подле себя и попытался завести с ней светский разговор. Посол уже успел изрядно выпить и, разгорячённый вином, буквально пожирал хозяйку глазами. Остальные же лангобарды старались вести себя чинно, ну разве что исхитрялись схватить за зад или грудь подвернувшуюся служанку.

Хозяйка и посол обсудили предстоящую свадьбу Кримхильды и Агинмульда. И нашли друг друга на редкость приятными собеседниками. Румольд же всё это время не сводил глаз с Ульрики, удивляясь её самообладанию и женской хитрости. Она вела себя так кокетливо, словно собиралась провести ночь с послом. Лангобард же, попавший под чары хозяйки, старался выказывать ей всяческое внимание – подумаешь, римляне, и лангобарды умеют ухаживать за женщинами! Ульрика даже для вида пригубила вина…

Увидев это, Румольд почувствовал, что его сердце сковал ледяной страх.

Наконец Ульрика пришла к выводу, что гости окончательно пьяны и им пора на покой. Она увлекла за собой Альбоина, тот же тщился казаться жеребцом, однако у него это получалось с трудом: язык и ноги заплетались, перед глазами всё двоилось, даже Ульрика. Дружинники попытались дать своему командиру прощальное напутствие, когда двое из них рухнули на стол и атриум помимо пьяного гама и разгорячённых криков огласил раскатистый храп.