Легкомыслие - Ринат Валиуллин

А: Да и не надо уже.

Ю: Не разменивайтесь, радуйтесь тому, что есть.

К: Чтобы радоваться, нужен окситоцин.

Ж: Окситоцин? Объясни для эмоциональных.

К: Гормон желания, я бы даже сказал, хотения.

К: Американцы ставили опыты, они увеличивали количество окситоцина в крови семейных пар. И вот к чему пришли. Чем больше вещества было в крови, тем меньше подопытных тянуло налево.

А: Почему все опыты ставят в Америке?

Ж: Там ставки выше.

Ж: Значит, налево тянет только несчастных?

В: Ну, действительно, почему?

К: Потому что у них толерантности больше.

В: Это здесь при чем?

К: Мы занимаемся теорией, вся страна занимается теорией, между тем как опыт – это практика. Вот даже если взглянуть на параллельную перепалку. Опыт – дело личное. Стоит только им поделиться, как сразу же кому-то плохо, аж выворачивает, рвет. А все почему? Потому что нет опыта. Опытов было мало. Неприспособленные. Негибкие. Нетолерантные.

Ж: Интересно, кто больше страдает после расставания, мужчина или женщина.

К: Мужчина ищет женщину, женщина ищет внимание. Они никогда не встретятся, если не прервут свои поиски ради чашки кофе.

С: Вы про наше кафе?

Ж: Не хотелось потом найти знакомого незнакомца?

С: Я облазила все ближайшие заведения. Я искала его глаза, чтобы поговорить.

К: Говорящие глаза. Все правильно. Рты на то, чтобы целоваться. И о чем общались ваши глаза?

С: В последний раз, когда я их видела, его глаза сразу предупредили, что у них есть 45 минут времени. Я, как всегда, предложила провести время, запутать, убить здесь в кафе, чтобы просто посидеть и пообщаться. Сидели за соседними столиками, а души наши – рядом за стойкой. Стали вспоминать, когда последний раз виделись – это было начало сентября, после наших отпусков. Стали вспоминать, что произошло за прошедшее время. У меня ничего интересного. У него работа, командировки, отпуск в Альпах. Он занимался чаем, все свое свободное время, я только по утрам, когда не было времени для кофе. Моя жизнь стояла на месте, его – двигалась. Подъехала. Через 20 минут он обнял меня. Мы поцеловались. Руки его прошли по моей спине. Все позвонки почувствовали этот легкий массаж. Оказалось, что он учился этому в Китае. «Вам нужен массаж», – сказал он мне. Я глупо спросила: «Все так плохо?» «Хуже не бывает, я это вижу своими пальцами». – «Вы застоялись, в вас начала умирать женщина». – «А где нужен массаж?» «Женщине много не надо, женщине нужно везде», – поправил он косичку, в которую были собраны его черные волосы.

Ж: Как в том фильме: «Мы его теряем».

С: Потом рука спустилась на мое бедро, на колено. Я не знала, что даже на коленках у меня есть эрогенные зоны. Может, она появилась там, может, она следует за рукой, лишь бы рука была своего человека. Мне кажется, на тот момент я вся была одной большой зоной рискового земледелия. Сердце колотилось, оно встряло в разговор глаз, оно кричало за меня так громко, что нас стали замечать окружающие. Они оборачивались, они улыбались. Благо принесли чай и десерт.

Во рту свежая клубника. Внутри прохладно и свежо. Не поцелуи, а земляничная поляна. Потом рассказывал о чайных плантациях Китая, в чем разница хорошего чая и элитного. Чем отличается Дянь Хунь от Оолонга. Как чай заваривать, как пить, с кем пить. Что времени не хватает для знакомств, поэтому приходил сюда, на свидание со мной. Это было легко, приятно, без слов, без вранья, но с сердцем и с чувством. Именно поэтому он не подходил ко мне, не звонил, не писал, не обещал. Он знал, что в городе я соблюдаю правила и никогда не позволяю себе исключения из правил.

Когда он прикасался, то был похож на игристое. А говорил, как выдержанное изысканное вино, которого я еще не пробовала.

Но почему-то оно мне досталось? С какой радости? А может – это подарок или награда? А за что? Может быть, за те все последние годы, полные вранья самой себе, без жажды, без страсти, что самое страшное, без любви.

Но Оскар в моих руках. Чувства уже открывают шампанское: передо мной, и пробки выбиты. Чувства готовы праздновать! Только нет бокалов. Разливают вино по всему телу. Мне подносят вино. Губы давно раскрыты в предчувствии. А ощущение, что нельзя! Из бутылки – неприлично, а в фужер никто не налил! Почему же нельзя? Если это мне!

Ж: Вот это тебя прорвало. Может, роман напишешь?

М: Нельзя. Потому что ты другая. Ты из другой плоти, пуританской, что ли. Начнешь себя корить, усохнешь в корицу, станешь негодной даже для шарлоток, которыми балуешь сейчас своих.

Ж: Путь одной трети женщин: от плиты до плиты. Это твой путь, твоя домовая книга, твой гражданский роман. Хотя в каждом романе могут быть опечатки.

К: А вдруг это было его кафе. Скучно стало, каждый день одно и то же, взгляды те же, никакого прогресса, никакого секса. Почувствовал, что отношениям конец, никакой прибыли душе от кафе. Закрыл.

Ж: Умеешь ты девушку поддержать. Циник.

– На сообщения будете отвечать?

– Нет, не люблю писать онлайн, – убрала телефон Саша.

– Складывается впечатление, что вы никого не любите.

– Может, вы не туда складываете?

– Может, – не нашелся, что ответить Герман.

– А вы, наверное, любите писать письма?

«Она пошла навстречу мне, но только для того, чтобы сказать, что мы не подходим друг другу. Проблема в том, что я не могу с вами спорить, я вас жалею и сдаю позиции, а это плохой симптом для пары», – Герман заглотил мысль коньяком.

– Да, люди называют их книгами, – все еще был в замешательстве Герман.

– Бедные голуби, которым это таскать. А что насчет классических, в конвертах?

– Их конвертировали, перевели в электронные, они канули в электронные ящики, – стала восстанавливаться находчивость Германа. – Похоже, современные люди утратили эту особую радость – радость от получения долгожданного письма. Сегодня появилась привычка получать все желаемое сразу, они не готовы ждать. Я сам помню, когда в армии был: отправил письмо – значит, не раньше чем через две недели получишь ответ. Это время ожидания было той дистанцией между людьми, которая позволяла им держать друг друга в мыслях. Сегодня эта дистанция сократилась до минимума, чуть что, и вот уже нами обуревает нетерпеливость, ревность, сомнения, чего-то нам все время не хватает, «не хватает» становится нашей формой существования. Герман снова отвлекся на Сашино сочинение. У вас было что-то на эту тему. Вот: Проблема в том, что мы посвящаем слишком много времени ожиданию. Это удобно, ничего не надо делать. Просто сиди, жди своего шанса, своего мужчину, свою женщину, своего часа. Мы – часовые, обходим свою территорию по кругу, ни шага за пределы. А может быть, я просто старею, – улыбнулся Саше Герман. – Придаю слишком много значения ожиданию?