Господин мертвец. Том 1 - Константин Соловьев

Даже грозный восьмисоткилограммовый штальзарг показался бы заводной детской игрушкой по сравнению с этим подобием человека. Оно не было очень массивным или большим, но из-за причудливых форм глаз случайного зрителя не сразу мог определиться с истинным размером. Так иногда бывает с некоторыми вещами. А существо, появившееся перед ними, с большей вероятностью было именно вещью, а не человеком.

Сталь. Много хищно изогнутой стали. Это могло бы походить на стандартную броню «висельников», но металлические руки и ноги были так тонки, что сразу было понятно – внутри этих доспехов не может находиться человек. Разве что человеческий скелет. Тонкие, как у стрекозы, ноги, тонкие руки, в изобилии украшенные треугольными шипами, острые ребра, в районе грудины сплетающиеся и образующие бронированную плиту с эмблемой Чумного Легиона. Так могли выглядеть человеческие кости, облитые блестящей черной сталью, на которые водрузили фрагменты старинного рыцарского доспеха. Над всем этим поднималась голова. Литой хундсгугель[13] с вытянутым забралом, образовывавшим стальной клюв. В прорезях-глазницах царила темнота, не нарушаемая блеском глаз. Может, из-за этого взгляд стального воина-скелета казался таким тяжелым. Как будто на тебя смотрит сама смерть.

Сравнение было уместным. Дирк знал, что сторожевой «пест-кемпфер»[14] способен разорвать нарушителя быстрее, чем огромная мясорубка. Рефлекс заставил его безотчетно положить руку на кобуру. Напрасный жест – чтобы одолеть нечто подобное, потребуется куда более серьезное оружие.

Йонер выругался – он выронил свою книгу. Это не было следствием неожиданности – его организм не выделял адреналина, – просто командир первого взвода тоже инстинктивно потянулся за оружием. Выбирая между книгой и пистолетом, он никогда не ошибался.

– Ах ты, рыбья башка!.. Что пялишься? Дьявол, мне стоило догадаться, что мейстер выставит охранение.

– Мы на передовой, – напомнил Дирк, не в силах отвести взгляда от кемпфера. Взгляд невидимых глаз гипнотизировал, как бездонная пропасть. – Никогда не знаешь, где встретишь диверсионный отряд или лазутчиков. Разумная мера предосторожности.

– По крайней мере, он мог принять нас за своих. В конце концов, в некотором плане мы с ним родственники!

– Именно поэтому он еще не разорвал нас на тысячу мелких клочков, которые не склеили бы даже все тоттмейстеры Империи.

Кемпфер наблюдал за ними, немного покачиваясь на своих длинных стальных ногах. В его движениях было нечто грациозное, но слишком резкое для обычного человека. Так могло двигаться человекоподобное насекомое или большая фабричная деталь.

Но он не был ни насекомым, ни человеком в полном смысле этого слова. Это был лишь один из безмолвных стражей тоттмейстера, образовывавших отделение охранения роты. Бездумный, лишенный сознания и разума мертвец в доспехах. Простейший автомат, в который было заложено лишь одно умение – уничтожать тех, кто хочет причинить вред его хозяину. Или просто появляется не в том месте.

Только примитивные нервные реакции и много злости. Тоттмейстеры обычно достаточно дорожили своей жизнью и защищали ее соответствующим образом.

Кемпферы не носили огнестрельного оружия. Их зачаточный разум был слишком слаб, чтобы справиться с ним. Вместо этого их руки были оборудованы лезвиями сродни штыкам, не такими, как у штальзаргов, а более длинными и тонкими. Один взмах подобным оружием мог с легкостью рассечь человека пополам. Кемпферы обладали нечеловеческими рефлексами и, когда приходило время действовать, действовали без колебаний. Если бы Дирк был в привычных доспехах Легиона и с чем-то более серьезным, чем «Марс», он мог бы надеяться на схватку на равных. Но сейчас он чувствовал себя отвратительно уязвимым.

– Я вызову мейстера, – сказал Йонер и прикрыл глаза.

Выжидающе замерший кемпфер вдруг заворочался и вновь скрылся в листьях. Для столь большого существа он двигался удивительно быстро и ловко. Спустя несколько секунд о его присутствии напоминал только быстро слабеющий запах смазки.

– Есть, – вздохнул унтер, подбирая с земли свою книгу. – Мейстер отозвал своих псов. Пошли. Он ждет нас в «Морригане».

Они приблизились к танку и отдали честь лейтенанту Зейделю, который не обратил на них внимания. Высокий и тощий, сам похожий на кемпфера в человеческом обличье, он выговаривал за какую-то оплошность курьерам своего отделения. Но Дирк и Йонер все равно почтительно замерли на несколько секунд перед ним. Это диктовалось не столько его званием, сколько положением в роте.

Лейтенант Зейдель был человеком. Мундир у него не отличался от мундиров остальных офицеров «Веселых Висельников», но сидел на нем необычайно ладно. В любую погоду и при любых обстоятельствах серое сукно было чистейшим, как из прачечной, а густые темные волосы аккуратно расчесаны. И даже если приходилось передвигаться по колено в болоте, на лейтенантских сапогах не было ни единого развода.

Дирк давно бросил попытки понять, как у Зейделя это выходит. Вполне вероятно, что этого не знал и сам Зейдель. Он просто был другим существом, живущим в параллельном с ними мире и хладнокровно разглядывающим их сквозь прозрачную непроницаемую стену. Вот и сейчас он окинул их взглядом, который будто пробился через многослойный танковый триплекс.

Дверь в высоком борту «Морригана» была распахнута. В том, что тоттмейстер Бергер находится внутри, Дирк не сомневался. Он всегда ощущал присутствие командира роты, даже если их разделяло несколько метров стали, земли или камня. В этом чувстве не было ничего странного. Оно было доступно любому из «висельников» – связь тоттмейстера с поднятыми им мертвецами крепче самого прочного стального троса. Того самого стального троса, с помощью которого ловкие пальцы тоттмейстера удерживают душу от падения в ад.

Если бы Дирка попросили описать ощущение, которое он испытывал, это далось бы ему с трудом. Наверно, так человек, находящийся в кромешной тьме, ощущает вблизи себя чье-то присутствие, не выдаваемое ни звуком, ни запахом, ни колебаниями температуры. Он просто ощущает, что рядом с ним кто-то есть. И достаточно протянуть руку, чтобы его коснуться. Но Дирка никогда не просили о подобном.

Пригибаясь, чтобы шагнуть в проем, он ласково провел по теплым грубым заклепкам стального зверя. Еще один бессмысленный жест. «Морриган» не мог ощущать его прикосновения. Он был существом другого рода. Внутри было душно, здесь воздух состоял не из азота и кислорода, а из других элементов, привычных всякому, кто проводит много времени внутри стальной скорлупы. Удушливый чад остывающего двигателя, такой острый, что щиплет в носоглотке. Привычный запах паленой резины – то ли где-то плавилась проводка, то ли уплотнитель. Еще пахло металлом, точнее тем особенным запахом, который издает металл, отполированный тысячами прикосновений человеческих рук – немного кисло, но приятно. Как может пахнуть старый и потертый медный подсвечник.