Чешуя - Андрей Волковский

но даже он наверняка не откажется посидеть в тепле и чаю попить.

— Я тут живу недалеко, — предложил Ужик. — Давайте у меня пересидим? Дома сестрёнки, но они у себя сидят, и мать, она возражать не станет.

Змеи переглянулись и согласились.

Идти недалеко: от киоска к магазину, обогнуть его, пробежаться мимо гаражей — и вот он, дом родной. Блочная пятиэтажка с чахлыми палисадниками вдоль первого этажа.

Ужик открыл квартиру, ввёл гостей и сказал:

— Только обувь снимите, а то мамка ругаться будет.

Мокрые Змеи расшнуровывали ботинки, негромко переговариваясь. На шум из своей комнаты выглянули девчонки. Сначала бойкая Оля, потом тихая Аля.

— Эдик, а кто пришёл? — хитро спросила Оля.

Аля сразу спряталась обратно.

— Это мои друзья. Полоз, ты его уже знаешь, Кобра, Аспид. Это Оля, моя сестрёнка. Олька, где мать?

— В магазин пошла за яблоками.

— А, ты чайник поставишь?

Она кивнула и, ещё раз оглядев гостей, ушла на кухню. Аля наблюдала в щёлочку, стесняясь выйти.

Ужик провёл гостей в свою комнату. В детстве он жил тут с Алисой, но старшей сестре это никогда не нравилось, и в итоге он переехал к родителям. Мама всё равно ночевала у близняшек. А с отъездом Алисы Эдик вернулся в свою прежнюю комнату.

— Если девчонки станут сильно доставать, вы не сердитесь, ладно? Они у нас редко кого видят... — виновато пробасил Ужик. — Болеют. Но не заразно! Проверяли сто раз. Я счас полотенца принесу. И тебе, Ан... Аспид, одежду сухую. Кобра, тебе надо? Могу в старых Алискиных вещах пошарить.

Кобра помотала головой.

— Ладно. Пошёл за полотенцами.

Когда Ужик вышел, Антон настороженно спросил у Полоза:

— А что с его сёстрами? И сколько их? Вроде эти, ну, мелкие, а Алиса тогда кто?

— Три. Старшая уехала в другой город. А эти близнецы, Оля и Аля. Болеют, как Ужик и сказал. А чем — никто не знает. Их родители по больницам всю жизнь возят. Исследования всякие, то да сё.

— А что за симптомы? — поинтересовалась Кобра.

— Приступы удушья бывают, головные боли...

Полоз замолчав, услышав шаги друга.

— Так, — сказал вошедший Ужик, — вот полотенца, вот тебе одежда, Аспид. Давайте кто в ванную, кто сразу чай пить.

Оля зашла в комнату за братом и крутила головой, глядя то на Кобру, то на Аспида.

Кобре было очень любопытно, чем больна девочка. Конечно, она всего-навсего первокурсница меда, а Ужиковых сестёр наверняка осматривали настоящие специалисты. Но всё-таки сунуть нос в медкарты девочек хотелось очень сильно.

Надо же, она ведь и не знала, что у Ужика есть сёстры. Полоз точно сирота: он как-то говорил, что Леон его забрал после смерти матери. Аспид тоже — его историю она слышала от дяди. А у Ужика, оказывается, нормальная семья, многодетная.

Кобре стало немного стыдно: не первый год общается с человеком, а только сейчас случайно узнала, с кем он живёт. Она пообещала себе быть внимательнее к своим.

Когда Змеи собрались на просторной кухне, к ним присоединилась вторая близняшка.

Вопреки предостережению Ужика девочки не были назойливы. Аля молчала, Оля же проявляла обычное детское любопытство, спрашивая, где живут друзья брата, есть ли у них собаки или кошки, где они познакомились.

Минут через десять вернулась мать Ужика, приветливо поздоровалась с приятелями сына, не обратив внимания на выбритые виски и многочисленные амулеты и браслеты. Обрадовалась, застав сына дома, сказала, что ей надо бы клиентке заказ отнести, и ушла.

На тёплой кухне было сухо и уютно. Тут приятно пахло, а к чаю Ужик выставил на стол домашнее печенье и целый тазик булочек.

Кобре на секунду стало жаль, что у неё в детстве не было домашних булочек, старшего брата и квартиры с красивыми обоями. Но кто знает, какой бы тогда она выросла? Стала бы Коброй или нет? Нет, прошлое всё равно не поменять, а её настоящее ей нравится.

От размышлений её отвлёк кашель. Сначала одна близняшка, потом вторая начала судорожно сухо кашлять, прижимая ладони к груди. Ужик вскочил и распахнул дверцу холодильника. Вытащил пластиковый бутылёк и привычно накапал в стакан с водой несколько капель. Сунул стакан сидящей рядом Але и занялся второй порцией.

Бледные до синевы девочки отдышались и выпили лекарство. Потом Оля сказала:

— Я устала. Голова болит. Хочу спать.

Ужик легко подхватил сестру на руки и унёс из кухни. Аля сложила руки на столе, опустила голову и сидела без движения, пока брат не забрал и её.

Ужик вернулся и вздохнул:

— Вот так всегда. Сейчас хотя бы по квартире ходят. В детстве ещё хуже было. А зимой девчонкам вообще плохо. Ладно, давайте чай пить.

Дождь вскоре кончился. Можно было бы и за выклюнями ехать, но тут Полозу позвонил потенциальный клиент, и он извинившись удалился. Кобра и Аспид тоже засобирались домой: всё равно без Полоза уже не то.

Ужик давно привык к тому, что близняшки не гуляют, не ходят в школу, с ними нельзя съездить за город и даже сходить в кино. Он очень надеялся, что однажды им станет легче, и девчонки смогут играть и бегать, можно будет свозить их в парк, в лес, в цирк в соседнем городе. Но с каждым годом надежды становились всё призрачней. Врачи находили у близняшек симптомы двадцати болезней сразу — и не могли диагностировать ничего конкретного.

За десять лет жизни Оля и Аля видели все местные больницы и медцентры и полсотни иногородних. А ещё бабок, шаманов и целителей. Увы, все они оказались шарлатанами. После “целителя”, предложившего вернуть здоровье девочкам за один сеанс, если родители оформят на него дарственную на свою квартиру, отец семейства заявил, что больше ездить ко всяким знахарям они не будут.

Эдик во все глаза смотрел на сестрёнок, но, увы, не видел никаких сущностей, которые могли бы портить жизнь девчонкам.

Сам Ужик, его старшая сестра и родители были на удивление здоровы, и порой Эдику становилось мучительно стыдно перед близняшками за то, что он большой, сильный и выносливый. За то, что он спокойно дышит, легко бегает и не знает, что такое мигрень, судороги и одышка.

Через две недели после встречи Змей с сестрёнками позвонила Кобра.

— Здорово, Ужик!

— Привет!

— Слушай, я правильно помню: твоим сёстрам становится хуже зимой, то есть когда холодает?

— Ну да, а что?

— Есть одна мысль...

—