Битва дипломатов, или Вена, 1814 - Дэвид Кинг

Талейран прибыл в Вену за неделю до открытия конгресса и, к своему разочарованию, узнал, что князь Меттерних уже провел тайные совещания за своим столом, покрытым зеленым сукном, в императорской канцелярии. В них участвовали представители избранных стран. В «Большую четверку», как назвали эту группу сановников, вошли уполномоченные Австрии и ее главных союзников — Великобритании, Пруссии и России.

На этих встречах Меттерних представлял Австрию, а лорд Каслри — Великобританию. Россия направила графа Карла Нессельроде, немца по происхождению, совершившего головокружительную карьеру от моряка российского флота до самого доверенного советника царя. От Пруссии был делегирован государственный канцлер князь Карл фон Гарденберг, шестидесятичетырехлетний седовласый и почти оглохший старик. Его сопровождал прусский посол в Вене Вильгельм фон Гумбольдт, классический академик, лингвист, перестроивший образовательную систему в Пруссии и основавший Берлинский университет. Брат посла Александр был известным естествоиспытателем и географом.

Согласно статье XXXII Парижского договора, предусматривался созыв «общего конгресса» с участием уполномоченных представителей всех стран, участвовавших на той или иной стороне в войне. Однако в секретном приложении к договору странам «Большой четверки» оговаривалось право организовать конгресс и устанавливать процедуры его проведения. Это создавало определенные трудности, и «группа четырех» разошлась во мнениях.

На первой же пятичасовой секретной встрече 15 сентября Меттерних выступил против того, чтобы устраивать из конгресса «парламентскую ассамблею». Конференция станет слишком громоздкой и неуправляемой, если в ней примет участие большое число стран и каждая из них выдвинет свои претензии и требования, — она неизбежно превратится в бестолковый и бесполезный спектакль. Дипломатию извратят «закулисные игры, интриги и заговоры, уже ставшие в последние годы причиной многих бед». Гораздо продуктивнее, настаивал Меттерних, прибегнуть к конфиденциальному стилю дипломатии, наподобие заседаний кабинета министров за закрытыми дверями, с участием в переговорах только четырех ведущих держав. Компромиссный и дружественный обмен мнениями даст намного больше, чем вольная, базарная дипломатия. Прусские и русские посланники полностью с ним согласились. Лорд Каслри отнесся к рассуждениям Меттерниха скептически.

Британский министр иностранных дел тоже предпочитал осуществлять контроль за принятием решений, но он также хотел, чтобы конгресс ратифицировал или по крайней мере одобрял их. Такой подход соответствовал букве и духу Парижского мирного договора. И кроме того: разве не для этого в Вену понаехали делегаты со всей Европы, с нетерпением ожидавшие открытия конгресса, которое должно состояться, по всей вероятности, в одном из бальных залов императорского дворца?

Меттерних уступил, однако оставалось много неясностей. Кому именно следовало бы участвовать в ассамблее? Взять, к примеру, Неаполь. Надо ли признавать представителя теперешнего короля Иоахима Мюрата, бывшего наполеоновского маршала, получившего корону от Бонапарта? Или же больше прав у представителя изгнанного короля Фердинанда IV, претендующего на трон на основании легитимности? Как относиться к князьям и рыцарям бывшей Римской Священной империи? Их сотни, «миллионы», как сказал один шутник, и у каждого был свой посланник. Надо ли допускать к участию в конгрессе всех самостийных делегатов?

22 сентября, за день до прибытия в Вену Талейрана, четыре державы наконец договорились о формате проведения конференции. Особое мнение Каслри не поддержали. Венский конгресс, в собственном смысле слова, конгрессом не будет. Это не сессия парламента суверенных и равноправных государств и, конечно же, не «совещательная ассамблея Европы». Скорее, конгресс следует называть «местом проведения отдельных переговоров». Он представляет «Европу без расстояний».

Что касается дипломатических процедур, то четыре державы решили учредить «центральный комитет» или «управляющий комитет», который должен задавать тон всей конференции. Иными словами, этот комитет должен взять под контроль весь процесс — от выработки повестки дня до принятия окончательных решений:

Центральный руководящий орган должен состоять только из представителей четырех великих держав. Идея «великой державы», наделенной особыми привилегиями, впервые появилась в этом секретном протоколе.

Приемлем только такой формат конференции, посчитали устроители. «Большая четверка» вынесла бремя войны с Наполеоном и заслужила право определять судьбу Европы. Все другие государства, конечно, могут выражать свое мнение, но лишь после того, как будет принято «окончательное решение» и союзные державы придут к «полному согласию». Всем другим государствам предоставляется лишь возможность «комментировать и одобрять». Они не вправе вносить какие-либо предложения и поправки. Принимать решения будет только «Большая четверка».

Однако возникала одна серьезная проблема. Согласятся ли с таким сценарием люди, приехавшие в Вену не для того, чтобы рукоплескать «Большой четверке», сидя на галерке? Французскому министру уж точно не понравится идея проведения «конгресса без конгресса».

Лорд Каслри предлагал коллегам включить Францию в состав участников дискуссий или хотя бы информировать посольство о принятых решениях. Вскоре Меттерних и сам убедился в правоте британца. До него дошли слухи и из салонов, и от осведомителей о том, что Талейран всю первую неделю в Вене сеял среди эмиссаров разных стран тревогу по поводу их исключения из игры. И, по сообщениям, к нему прислушивались.

Почему бы не пригласить его и не подключить к сценарию? Несомненно, Талейран как представитель побежденной страны мог бы пойти на уступки в надежде получить дивиденды для Франции или для себя лично. Согласится ли он? Не исключено и то, что план Меттерниха потерпит фиаско.

Утром 30 сентября Меттерних отправил во дворец Кауница записку, сухо приглашая Талейрана на «закрытое совещание». Посыльный доставил ее между девятью и десятью часами, когда князь пребывал еще во сне.

Талейран поднимался поздно. Выбравшись из постели, он шел в туалетную комнату и садился возле фаянсовой печки. Здесь его уже ждали трое слуг, старший камердинер и два помощника в серых ливреях и длинных фартуках. Сначала с князя стягивали чулки и бросали их в ведро с одеколоном. Затем камердинер подавал чашку чая, а помощники снимали с Талейрана все ночное облачение, кальсоны, нательную фуфайку, халат и массу другого «свисающего и спутанного тряпья».

Удалив ночной колпак, батистовый капор, прикрепленный к шее кружевной тесьмой, двое слуг принимались за волосы: «расчесывали, завивали, помадили и пудрили». Тем временем Талейран освежался стаканом или двумя теплой воды, наливал воду в отдельный серебряный сосуд и, по описанию одного из очевидцев, «втягивал ее в нос и высмаркивал обратно подобно тому, как это делает слон своим хоботом».