Артефакт оборотней - Василина Лебедева

Схватив мою голову, она неожиданно мягко уложила её на мягкий валик. Ага, теперь понятно для чего он.

– Нет, ну посмотри какая прелесть,– говорила она, пропуская пряди между пальцев, – а ты глаза закрой и посиди тихонечко, расслабься.

Я послушно закрыла глаза. Марта принялась расчёсывать волосы.

– Ну, что чувствуешь? – в её голосе была улыбка.

– Приятно и расслабление, – помолчав немного, ответила и чуть ли не начала мурлыкать, так как мне делали мягкий массаж головы от которого я словно погрузилась в транс.

– Лиюшка расскажи мне: где ты родилась, кто твои родители?

И что самое интересное, у меня не было желания что-то скрывать от неё, не было страха разоблачения. Страха как чувства вообще не было, была лишь твёрдая уверенность, что так нужно, она не предаст. Самым правильным будет – открыться этой женщине. Даже мысли не возникло, что знакома с ней минут двадцать.

И я начала рассказывать: сухо, безэмоционально, словно читая на бумаге текст.

О себе, маме и отце, о нашей жизни в скитаниях и первом пробуждении волчицы, о том где училась и работала. Временами я забывала, что хотела сказать, но наводящие вопросы напоминали и я продолжала.

Сколько я так просидела, не знаю. В какой-то момент поняла, что сижу в тишине. Открыла глаза и оглянулась.

Марта устало сидела в кресле. Заметив, что я на неё смотрю, подошла ко мне: «Ну, вставай». Поддержала меня когда я слегка покачнулась встав на ноги.

– Пошли чаю попьём. Рядом Софьюшка живёт, так она хозяюшка знатная. Постоянно пироги её мальчишка приносит.– Марта поддерживая меня, провела на кухню и усадила за стол. Поставила на плиту чайник, на стол поставила чашки и те самые пироги, печенья, конфеты достала.

Я машинально следила за ней чувствуя, как странное помутнение потихоньку ослабевает. Очнувшись, уставилась на кружку с чаем. Поморгав, сделала глоток – вкусно. Вкусно и сладко. Подняла глаза, напротив сидит Марта – тоже обхватила руками чашку и смотрит в неё. Казалось, что из неё выкачали все силы: чётко проявилась паутинка морщинок вокруг глаз, носогубные складки стали глубже, спина сгорблена и даже её огненно рыжие кудри уныло поникли и тяжело свесились. Марта измученно посмотрела на меня:

– Ты пей чай, пей. Там травки полезные, сил придают, сознание проясняют.– Я молча послушно сделала глоток, наговорилась уже.– В общем так. Всё что нужно у Максима сама спрошу, и расскажу,– заметив, что собираюсь перебить её, строго посмотрела, заставив промолчать.– Ничего из того, что ему не нужно знать – не скажу, не переживай. Работать у меня будешь,– я отстранённо на неё посмотрела, она усмехнулась.– Завтра с утра и начнёшь. Во сколько вы там завтракаете?

– В девять завтрак,– голос словно не мой.

– Ох ты ж, посмотри на них! Бояре – господа,– она всплеснула руками. – Не знаю когда там они, начинают работать, а ты у меня уже чтоб в девять была.– Я кивнула, показав, что поняла.– Что из одёжи у тебя есть, в чём ко мне ходить будешь?

– Я особо много не брала,– взгляд на Марту не поднимала,– юбки, две, чуть ниже колена. Двое брюк – чёрных, три блузки, кофта, куртка. Я не знала, что задержусь здесь.

– Нет, из этого ничего не подойдёт, мне тут страшень такая не нужна! И на слова мои не обижайся!– Хотя при моём состоянии я даже и не подумала об обиде,– мне нужна такая помощница, чтобы глядя на неё, я не вздрагивала. А сейчас на тебя без слёз не взглянешь. Пойди, я в зале где-то телефон оставила, принеси, а то силы на тебя потратила, тяжело мне сейчас.

Молча встав, принесла ей телефон. Между прочим крутой какой-то, явно из последних моделей. Хм, неожиданно…

Марта набрала номер и уже более бодрым голосом заговорила: «Але, Катенька? Девочка, здравствуй, а ты где сейчас? Ой как хорошо! Прямо замечательно! Катюша, зайди ко мне – работа для тебя есть».

Отложив телефон, уже мне: «При Катюше вопросов никаких не задавай, не возражай, что не понравится, после её ухода обсудим. А пока поставь-ка ещё чайник. И, Лея, улыбайся. Тебе сейчас тяжело, понимаю, но нам лишние вопросы ни чему.

Молча не возражая, я поставила чайник. А смысл возражать, если не знаешь: чего от тебя хотят и по каким они здесь порядкам живут. Состояние было какое-то заторможенное, эмоции свернулись комочком где-то в глубине души.

Рассказав Марте о своей жизни, я словно опустошилась. Хотелось забиться куда-нибудь в тихий уголок и обдумать случившееся. Из задумчивости вывел вопрос:

– Лия, а артефакт ты где носишь?

– Я вытащила крестик из-за ворота блузки, продемонстрировав его.

– Надо его спрятать, сними его и положи за ткань бюстгальтера, так и так при теле будет и не вызовет ненужных вопросов.

Молча, не задумываясь, выполнила сказанное. Тишина опять обступила нас и лишь закипающий чайник сердито попыхивал над огнём. Когда разливала чай, Марта встрепенулась, повела головой, принюхиваясь и со словами: «Вот и Катюшенька пришла», направилась из кухни. Уже на пороге обернувшись спросила:

– Тебе какой цвет нравится?

– Зелёный и синий,– ответила на автомате.

Кивнув, она вышла. Я поставила на стол ещё одну чашку, налила чай. В это время в комнате, рядом с кухней раздались голоса и меня позвали.

– Катюша, вот познакомься, помощница моя – Лиюшка,– я кивнула:

– Приятно познакомиться.– И натянуто улыбнулась, выполнив наказ.

Катюша, «девочка», как называла её Марта, была женщиной лет пятидесяти. Тёмно русые волосы, заплетённые в косу, приятное лицо.

Она попросила меня раздеться, чтобы снять мерки и я молча, с улыбкой, наверное похожей больше на оскал, разделась до нижнего белья. Обмеряв меня вдоль и поперёк портновским метром, Катерина спросила, заглядывая в глаза:

– Умаялись небось сегодня? Вид у вас дюже уставший.

Я кивнула:

–Да, день выдался очень тяжёлый.

Одеваясь, я уже не слышала беседующих женщин. Со мной происходило нечто странное: руки начали дрожать, на глазах грозились вот вот выступить слёзы… Обида, тоска, непонятная боль – наваливались, словно бетонная плита. Не понимая происходящего, я задышала чаще, стараясь сдержать чувства, заозиралась по сторонам, готовая убежать, спрятаться.

Марта, заметив моё состояние, быстро выпроводила Катерину и приобняв меня за плечи, утянула на диван. И у меня, словно прорвав плотину, хлынули слёзы…Сотрясаясь в рыданиях, я вспоминала всё рассказанное сегодня. В душе бились, сталкиваясь, мысли: «За что?»

Всю жизнь скрываться, прятаться, как улитка в раковину, от всех и даже от единственного родного человека. Вспомнились окружающие меня презрение, жалость в глазах, постоянные смешки не только за спиной, но и в лицо – всю жизнь они сопровождали меня.

Ярость, боль рвались из груди и я, откинув голову, закричала!.. Громко, надсадно рыдала и кричала, не чувствуя руки фактически чужой женщины. Она удерживала меня, гладила, что-то шептала.