Скульпторша - Майнет Уолтерс

— Хейз. Мистер Хейз. У меня два сына. Прекрасные мальчики. Сейчас они, конечно, уже взрослые. И всего одна внучка, — печально добавил он. — Это неправильно. Я часто твержу им об их долге перед обществом, но, мне кажется, это все равно, что плевать против ветра — простите за выражение!

Он замолчал, и лицо его приняло сердитое выражение. Было видно, что эта проблема волновала его уже не первый год.

Роз поняла, что ей необходимо перейти к делу самой, иначе одна проблема неизбежно вызовет воспоминания о другой, и это будет продолжаться так же бесконечно, как день сменяет ночь.

— Вы очень чувствительный и восприимчивый человек, мистер Хейз. Но почему вы решили, что если Эмбер откажется от ребенка, это вызовет неприятности?

— Вполне логично предположить, что настанет то время, когда он снова потребуется, это же вполне очевидно. Как только вы что-то выбрасываете, вот тут-то и выясняется, что как раз именно эта вещь вам сейчас позарез нужна. Закон бутерброда. Но, как правило, бывает уже поздно. И эту вещь уже не вернуть. Моя жена очень любила выкидывать всевозможные вещи, например, банки с краской. Или, вот, например, она отделалась от старого ковра, а через два года он вам очень понадобился, чтобы ставить заплаты на другой. То есть, конечно, не вам, а нам. Что я могу еще добавить? Я ценю каждую вещь.

— Итак, вы говорите, что внук вовсе не волновал мистера Мартина до того, как были совершены убийства?

Он схватил кончик носа большим и указательным пальцами.

— Кто его знает? Он ни с кем не делился своими мыслями, этот старина Боб. Ведь это Гвен настояла на том, чтобы мальчика в доме не было. Она не могла его видеть. Впрочем, это понятно, если учитывать возраст Эмбер.

— Сколько же ей тогда было лет? Старик нахмурился.

— Мне почему-то казалось, что мистеру Крю все это хорошо известно.

— Ему — да, но я работаю в другой области, я уже говорила. А спрашиваю вас об этом сейчас просто из чистого любопытства. Ведь у них произошла такая трагедия!

— Это верно. Тринадцать, — печально произнес мистер Хейз. — Ей было всего тринадцать лет. Бедное дитя. Она вообще ничего не знала о жизни. За все должен был ответить какой-то негодяй из школы. — Он мотнул головой в сторону задней части дома. — Она находится там. Общеобразовательная Паркуэй.

— И в эту школу ходили Олив и Эмбер?

— Как бы не так! — Старик заметно повеселел. Гвен бы этого не допустила. Она устроила их в шикарную школу при женском монастыре. Там обучают наукам, но, к сожалению, не жизни.

— Почему же Эмбер не сделала аборт? Или они были строгими католиками? — Перед мысленным взором Роз возникли зародыши, которых смывали в канализацию, как утверждала Олив.

— Никто и не знал, что она беременна. Поначалу все решили, что у нее это возрастное, и она просто сильно поправилась. — Неожиданно он хихикнул. — А когда начались схватки, они подумали, что у нее приступ аппендицита. И сразу отправили девочку в больницу. И вот вам! Она родила чудесного парнишку. Но они свято хранили эту тайну. Никто ни о чем не подозревал, даже монахини.

— Но вы-то знали, — напомнила Роз.

— Моя жена догадалась обо всем сама, — уважительно произнес старик. — Было очевидно, что в семье случилось что-то совсем неприличное и ужасное. И это был, конечно, не аппендицит. В ту ночь с Гвен случилась самая настоящая истерика, вот моя Дженни и восстановила всю картину событий. Но мы, конечно, помалкивали. Не стоило усложнять жизнь такой чудесной девочке. Да и не ее это вина.

Роз быстро подсчитывала в уме цифры. Итак, Эмбер была на два года младше Олив. Значит, если бы она была жива, сейчас бы ей уже исполнилось двадцать шесть.

— Ее сыну уже тринадцать лет, — сказала она, — и он должен унаследовать полмиллиона. Странно, почему мистер Крю не может его отыскать. Должны сохраниться записи об усыновлении.

— Да, я слышал, что они уже нашли следы. — Старик прищелкнул вставными челюстями. — Но, может быть, это только слухи. Брауны и Австралия.

Роз оставила загадочное объяснение без комментариев. У нее будет время поразмыслить над этой фразой, а сейчас не стоило лишний раз показывать свою неосведомленность.

— Расскажите мне об Олив, — попросила она мистера Хейза. — Вы были удивлены, когда узнали, что она натворила?

— Я ее почти не знал. — Он шумно втянул в себя воздух. — Но когда знакомых вам людей забивают до смерти, юная леди, тут не удивляться надо. Просто становится больно до слез. От этого можно даже заболеть. Вот это и произошло с моей Дженни. Она не смогла оправиться после случившегося, и через пару лет умерла.

— Простите, я не знала.

Он кивнул, но было ясно, что старая рана уже успела зажить.

— Я видел Олив достаточно часто, но мы никогда не разговаривали. По-моему, она была очень стеснительная.

— Из-за своей толщины?

Он задумчиво сложил губы трубочкой.

— Возможно. Дженни говорила, что ее часто дразнили, хотя сам я знал толстушек, которым это не только не мешало жить, но они становились душой общества. Я думаю, дело было в ее привычке видеть во всем только плохое. Она почти никогда не смеялась. Да у нее вообще отсутствовало чувство юмора. А такие люди редко с кем-либо дружат.

— А Эмбер?

— Ну, она пользовалась огромной популярностью. — Он мысленно вернулся в прошлое. — Она была очень симпатичная.

— И Олив ей завидовала?

— Завидовала? — Мистер Хейз как будто удивился. — Я об этом как-то не задумывался. Что я могу еще добавить? По-моему, они дружили между собой и обожали друг друга.

Роз не могла не удивиться:

— Тогда почему Олив убила ее? И зачем ей понадобилось расчленять тела? Все это очень странно.

Старик подозрительно нахмурился.

— А мне почему-то показалось, что вы представляете ее интересы. Так кому же знать ответы на эти вопросы, если не вам?

— Она мне не говорит.

Мистер Хейз посмотрел в окно.

— Ну и ладно.

«Что значит „ладно”»? — сердито подумала Роз.

— А вы знаете ответы?

— Дженни считала, что это действие гормонов.

— Гормонов? — рассеянно повторила Роз. — Каких гормонов?

— Ну, вы сами знаете, — смутился старик. — Месячных.

— А, это… — разочарованно протянула Роз. Обсуждать такую проблему со стариком было бесполезно. Он принадлежал к поколению, которое слово «менструация» вообще не произносило вслух. — Скажите, а мистер Мартин никогда не говорил о том, почему, по его мнению, все это произошло?

Но старик отрицательно покачал головой.

— Эта тема никогда не всплывала. Что я могу еще добавить? После того дня мы вообще мало его видели. Пару раз он упоминал о своем завещании, потом говорил о ребенке. Больше он ни о чем и думать не мог. — Он снова прочистил горло. — Боб стал настоящим затворником. Никого не принимал у себя в доме, даже Кларков, хотя одно время они с Тедом были как родные братья. Потом за что-то обиделся на Теда и перестал к ним заходить. Ну, и остальные друзья тоже сами собой пропали. Пожалуй, я один под конец у него и остался. Это как раз я понял, что с ним что-то случилось, когда на пороге у него скопились молочные бутылки.