Моя сестра Роза - Джастин Ларбалестьер

Я брат Розы и потому смотрю на людей иначе. Я не доверяю обаянию – не то чтобы Лейлани его сейчас источает, но я уверен, что, когда ей надо, она может очаровать любого. Я сразу же верю только тем, кто неуютно чувствует себя рядом с Розой. Я расстроен, что Роза так легко покорила Соджорнер.

– Мне нравится твоя фермерская рубашка, – говорит мне Лейлани.

Роза хохочет. Лейлани оценивающе смотрит на нее.

– И что, эти твои ямочки работают?

У Розы сужаются зрачки. Всего на миг, но я это замечаю. Отлично. Розе вряд ли удастся обвести Лейлани вокруг пальца. Похоже, они – два сапога пара.

Мой отец очаровывает людей так же легко, как Роза. Но при этом ему не все равно. Роза слишком похожа на дедулю и дядю Сола. Ни у кого из них нет ни грамма эмпатии. Дедуля постоянно пытается манипулировать всеми, кто его окружает. Вписывает людей в завещание, когда они ведут себя, как ему хочется, и вычеркивает, когда они самовольничают. Любая услуга, которую он кому‐то оказывает, требует ответной услуги. И дядя Сол точно такой же, весь в отца.

– Ну как, вам весело вместе? – спрашивает Джин Макбранайт.

Лейлани демонстративно закатывает глаза.

– Ой, папочка, на нашем конце стола все просто чудесно. Мы с Че уже обсуждаем нашу свадьбу. Мы будем выпускать голубей. И пингвинов.

Я краснею, но не потому, что она мне нравится. Двойняшки смеются и бросают на меня такие взгляды, что я понимаю: они уверены, что я уже в нее влюблен.

– Быстро вы управились, – говорит Джин.

– Папа, оставь нас в покое, – говорит Лейлани. – Мы только познакомились. Мы не лучшие друзья, которые знают друг друга с тех пор, как сотовые телефоны были размером с чемодан.

– Ладно, ладно, – сдается Джин и отворачивается к Салли.

– А что, сотовые телефоны раньше были размером с чемодан? – спрашиваю я; Лейлани даже не улыбается в ответ.

– Если вдруг ты себе что‐то там напридумывал, – говорит она, – и покраснел не просто потому, что у тебя гиперчувствительная симпатическая нервная система, у меня есть девушка. Парни меня не интересуют. В том числе и все те кинозвезды, которых ты сейчас собирался перечислить.

Я не собирался никого перечислять. Я усиленно пытаюсь понять, откуда она знает о симпатической нервной системе. Она ведь хочет стать режиссером, не врачом.

– Если когда‐нибудь мне и понравится какой‐нибудь парень, то это точно будет кто‐то привлекательный, а не скучная, выращенная на кукурузе австралийская деревенщина вроде тебя.

Роза и двойняшки хихикают.

– Спасибо, что предупредила, – говорю я. Меня еще никогда так не называли. Ладно, скучным и австралийцем, может, и называли. Но больше никак. Я никогда не жил в деревне и не слишком люблю кукурузу.

– Но я пройдусь с тобой по магазинам. – Лейлани пристально разглядывает мою рубашку. – Если нам придется проводить время друг с другом так часто, как я думаю, ты должен быть одет нормально, чтобы у меня из глаз не шла кровь.

– Прошу простить меня за то, что мой наряд вас оскорбляет, – бормочу я.

Лейлани улыбается. Я потрясен тем, что она на это способна. На миг я перестаю думать, что она точно такая же, как Роза.

После бранча мы идем к Макбранайтам. Их дом возвышается над улицей, занимая чуть ли не весь квартал. Раньше это была синагога. Поднявшись по лестнице и пройдя внутрь сквозь массивные деревянные двери, я словно вхожу в Большую синагогу в Сиднее. Я знал, что они богаты, но, лишь увидев их дом, понял насколько.

Помещение наполнено светом: лучи солнца падают через гигантское потолочное окно, словно прямо с небес. Тут как в Лувре. Только в Лувре все очень сильно захламлено. Нет, это даже не потолочное окно. Два огромных куска потолка и крышу над ними заменили прозрачным стеклом.

Я словно оказался внутри кита: китовые ребра переходят в колонны, держат потолок. По ночам тут, наверное, можно смотреть на звезды.

– У тебя рот открыт, – говорит мне Лейлани.

Я закрываю рот.

– Все пялятся. Но ты первый, кто еще и слюни пустил. Я вытираю губы и только тогда понимаю, что никаких слюней не было. После такого кто угодно на месте Лейлани рассмеялся бы. Но ей, чтобы добиться того же эффекта, достаточно лишь слегка вздернуть бровь.

– Показать тебе дом, или ты просто постоишь тут и попялишься? У тебя, кстати, снова рот открыт.

И правда. Я снова закрываю рот. Они сделали все возможное, чтобы хоть как‐то очеловечить это гигантское помещение. Половину пространства занимают удобные диваны. Сеймон тащит Розу к самому большому дивану, и они принимаются на нем прыгать. Они шептались и хихикали всю дорогу от ресторана. Майя держалась отдельно от них. Сейчас она стоит рядом с матерью.

– Там были балконы? – спрашиваю я, глядя наверх. Лейлани кивает.

– Туда выгоняли женщин. Мы сделали там комнаты, но сначала провели обряд очищения, чтобы изгнать из дома все женоненавистничество.

Не могу понять, серьезно ли она говорит.

– Идемте смотреть кухни, – зовет Лизимайя.

– Ах да, – отзывается Салли, – твои знаменитые углеродно-нейтральные кухни.

Родоки и Джин идут за Лизимайей к двери на другом конце зала.

– Там кухня, – говорит Лейлани.

– Твоя мама сказала «кухни». Они правда углеродно-нейтральные?

– Да какая разница. Только не думай, что наши предки сами готовят. Похоже, надо показать тебе дом.

Мне хочется ответить: «Если тебе это не слишком сложно». Но она явно считает, что слишком.

– Спасибо.

У них два лифта. По одному с каждой стороны здания, или в каждом крыле, как их называет Лейлани. Восточное и Западное крыло.

– Если бы дом тебе показывал папа, он бы сказал: «Да, как в Белом доме».

Я закатываю глаза, потому что она явно этого ждет, хотя совершенно не понимаю, как крылья связаны с Белым домом. Я представляю себе крылья исполинской птицы. Весь дом поднимается в воздух и летит по небу.

– Я никогда не бывал в частном доме с лифтом.

– Кажется, мы уже договорились о том, что это большой дом.

– У вас четыре этажа, – глупо говорю я, пялясь на панель с кнопками. Тут есть кнопка аварийного вызова и переговорное устройство, как в лифте обычной многоэтажки.

– Пять. Ты не учел подвал. Тот самый, где бассейн.

– Ого, – говорю я и тут же жалею об этом.

Она дает мне понять, что закатывает глаза, всего лишь на миг взглянув вверх.

– Я пошутила насчет бассейна.

– А.

Надо было сказать: «Ну конечно, пошутила», хотя никаким «конечно» тут и не пахнет. Почему в этом доме не может быть бассейна? Правда, на панели всего четыре кнопки.