Чего ты ждешь? - Мелани Милберн

Его пальцы крутили ножку бокала.

– Я собирался, но не сегодня.

Она увидела, что он еще больше нахмурился.

– Леандро… Я очень тебе сочувствую. Знаю, как тебе нелегко и сейчас, и раньше, ведь тебе через такое пришлось пройти. Мне кажется, что я только теперь начинаю тебя понимать по-настоящему, хотя мы знакомы много лет.

Леандро едва заметно ей улыбнулся. Но даже это подобие улыбки согрело ее сердце, как будто лучик света пробился через щелку.

– Я был довольно резок с тобой днем, – сказал он.

– Ничего, – ответила Миранда. – Братья и родители, и Джэз тоже, порой критикуют меня.

– Только потому, что любят тебя и желают тебе счастья.

Миранда опустила бокал на стол.

– Я знаю. Но я не только Марка любила. У него замечательные родители. Они всегда считали меня членом своей семьи, давали мне почувствовать, что я особенная.

– Ты все еще навещаешь их?

– Да.

– Ты считаешь, это разумно?

Миранда нахмурилась, столкнувшись с его немигающим взглядом.

– Почему я не должна с ними видеться? Они для меня являются примером семьи, которую мне хотелось бы иметь.

– Возможно, это мешает им начать новую жизнь.

– А как насчет твоей матери? – спросила Миранда, намеренно меняя тему разговора. – Она хочет видеть тебя счастливым?

Он беспечно пожал плечами:

– В каком-то смысле да.

– Ты видишься с ней?

– Иногда.

– Когда это было в последний раз? – поинтересовалась Миранда.

Леандро крутанул ножку бокала точным движением, будто открывал замок сейфа.

– Я был на дне рождения сводного брата пару месяцев назад.

– Ну и?

Он снова взглянул на нее:

– Все было нормально.

Миранда склонила голову набок:

– Что значит нормально?

Леандро уныло посмотрел на нее:

– Меня пригласил Кэмерон. Если бы не брат, я бы не поехал. Я недолго там пробыл.

Миранда задалась вопросом, как встретила его мать. Она приняла его тепло или холодно? Она лишь терпеливо сносила его присутствие или была искренне рада видеть старшего сына? А как его встретил отчим? Принял его как члена семьи или дал понять, что он чужой? У Миранды было так много вопросов. Она так хотела поближе узнать Леандро. Но на сегодня, пожалуй, достаточно. Как говорят, хорошенького понемногу. Нужно время, чтобы достучаться до него. Он был настолько закрыт от всех, что чересчур рьяные попытки его расшевелить могут иметь обратный эффект.

– Сколько лет твоим сводным братьям?

– Кэмерону двадцать восемь, Алистеру двадцать семь, а Хью двадцать шесть. Мать хотела еще детей, но не сложилось.

– Три сына подряд… – пробормотала Миранда свои мысли вслух.

– И ни одной дочери, а именно дочку ей хотелось.

Миранда увидела, как боль на секунду исказила его лицо.

– Потерю ребенка не может восполнить никакое количество детей. А ведь твоя мать фактически лишилась сразу двоих, не так ли?

Губы Леандро тронула циничная ухмылка.

– Не нужно меня жалеть, малышка. Я большой мальчик.

Когда Миранда услышала его ласковое обращение к ней по-французски, ее пульс учащенно забился. Его глубокий баритон ласкал ее слух, даже если бы он сейчас читал финансовую сводку, ее сердце трепетало бы.

– Мне кажется, тебе рано пришлось повзрослеть. И в детстве, и в юности ты был одинок.

– Да, но я проводил много времени в вашей семье.

– Конечно, но мы не были для тебя настоящей семьей. Ты, вероятно, это иногда остро ощущал.

Он поднял бокал, изучая содержимое, как если бы хотел насладиться вкусом старого, выдержанного вина. Затем поставил бокал назад на стол.

– Я многим обязан твоей семье. Особенно твоим братьям. Мы отлично проводили время в Равенсдене.

– Тем не менее ты даже им не обмолвился ни словом о Рози.

– Пару раз я хотел было… Вообще-то много раз… – Он снова обхватил ножку бокала. – Но в конце концов решил, что легче молчать о моей жизни с родителями. Хотя иногда отец приезжал в город повидаться со мной.

– Ты беспокоился, что он может сболтнуть лишнее, когда выпьет?

Он утомленно взглянул на Миранду:

– Любой выпивший человек – не слишком приятное зрелище. Но отец превзошел себя. Он и раньше был не прочь опрокинуть стаканчик, хотя в моем детстве я не помню его пьяным в стельку. Потеря Рози перевернула его жизнь. Он напивался до бесчувствия, чтобы хоть как-то забыться.

– Он пытался избавиться от алкогольной зависимости?

– Я не раз предлагал ему пройти курс лечения, но он ничего не хотел слышать, – сказал Леандро. – Он считал, что у него нет зависимости. Говорил, что справится сам. И справлялся много раз, но не в моем присутствии, особенно в последние годы.

Сердце Миранды сжалось. Как, должно быть, мучительно больно было для Леандро наблюдать за деградацией отца, чувствуя себя ответственным за это.

«Это было слишком жестоко и невыносимо для такого честного, порядочного и прекрасного человека, как Леандро», – подумала Миранда.

– Тебе, наверное, было тяжело наблюдать саморазрушение отца и не иметь возможности ему помочь, – сказала Миранда. – Но ты не должен винить себя, Леандро, после всех этих лет. Твой отец сделал свой выбор. Нельзя заставить человека принять помощь. Прежде всего он должен признать наличие проблемы.

Леандро опять уставил хмурый взгляд на стоящий перед ним нетронутый бокал вина. Миранда протянула руку и накрыла его ладонь, лежащую на белоснежной скатерти. Он встретился с ней взглядом и произнес:

– Ты славная девочка, Миранда.

«Славная девочка» эхом отозвалось в голове Миранды.

Стало быть, он в ней видел лишь младшую сестренку своих близких друзей. Почему ее беспокоит, что он не видит в ней взрослую женщину? Ведь ей совсем нет до этого дела. Она не собирается нарушать данное Марку обещание. Она просто не может этого сделать. Последние семь лет она верна своему слову. И она гордится своей преданностью идеалам любви. Она не снизойдет до интрижки и постели с первым попавшимся незнакомцем, как поступают сейчас многие девушки.

Ее обещание было последнее, что слышал Марк до своего ухода из этого мира. Ну и как она может взять слова клятвы обратно?

Обещание есть обещание.

Миранда опустила взгляд и убрала руку, ощущая тепло кожи Леандро на своей ладони.

Остаток ужина прошел в разговорах на общие темы. Он расспрашивал ее о работе в галерее, и только после смены двух блюд она поняла, что беседа вращалась исключительно вокруг ее интересов. Леандро ни словом не обмолвился о своей работе.