Синдром отличницы - Елена Ромова

— О боже… — в горле встал комок, а подо мною буквально разверзлась земля.

В тот же миг заскрипела дверь, и на пороге раздались шаги, а затем и негодующее:

— Лимма! Что ты здесь делаешь?!

Как сигнал к действию. Как красная тряпка для разъяренного быка.

Пожалуй, в тот миг не было ничего более мерзкого и раздражающего, чем голос моей бабушки.

Я развернулась всем корпусом, все еще продолжая сидеть, и глянула на нее снизу вверх, как волчонок. Дейна, конечно, увидела письма, а выражение моего лица подтвердило то, что эти письма я читала.

— Послушай, Лимма, — произнесла она тихо, страшно бледнея, — это не то, что ты подумала.

— Разве?

— Я забочусь о твоей матери. Семья — это все, что у нее есть.

О, я не хотела это слушать. Это было просто предательством!

— Она все это время думала, что от нее все отвернулись. Она корила себя за то, что когда-то предпочла науку, — прорычала я, стискивая в кулаке бумагу, — как ты могла прятать от нее все это?

Дейна медленно закрыла дверь, села на постель, собираясь с мыслями.

— Ты не понимаешь… никто не позаботится о ней лучше, чем я. Я ведь ее мать, Лимма.

— Ты просто… — я задохнулась от возмущения, — ты предала ее! Ты же знаешь, что значит для нее работа! Она умирает здесь! В этой дыре, где ты ее спрятала от всего мира. Но хуже всего, она считает, что о ней забыли!

— Я — все, что у нее есть, — выпалила ба. — Не думай, что ты знаешь о ней все. Ее никогда не было рядом, потому что она грезила медициной и гробила себя. Она была слишком озабочена спасением других, чтобы обращать внимание на свою собственную семью.

— Она могла бы сейчас преподавать! — вскипела я. — Она могла полноценно жить еще долгие годы, вместо того чтобы мучительно умирать здесь! Ты же понимаешь, что мысль о том, что она больше никому не нужна, загоняет ее в могилу!

— Она сама загнала себя в могилу!

— Ты не смеешь говорить так…

— Я знала, что ты не поймешь меня, — перебила Дейна, стискивая зубы, — ты мыслишь точно так же, как и она. Ты так же готова забыть о семье ради карьеры.

— Я никогда не забывала о семье! — прохрипела в ответ.

— Вам все кажется, что вы способны перевернуть мир, — затвердила ба, — что вы созданы, чтобы изменить порядок вещей! Боже, Лимма, ты тоже так считаешь? Какой же это бред, честное слово. Вы всего лишь — две наивные ситайки…

— Это уже слишком, — прорычала я, поднимаясь на ноги.

— Когда-нибудь и ты очнешься от своих грез!

Я резко бросилась к двери и вырвалась наружу, нервно глотая воздух.

Я, наверно, никогда не была бунтаркой, но после случившегося разговора мне хотелось послать все к чертовой матери и просто испариться. Даже отличница по имени Лимма Лессон нуждалась в глотке свежего воздуха.

Схватив ключи, я бросилась на улицу, быстро зашагала по тротуарной дорожке. Сейчас бы мне не помешал стаканчик-другой горячего глинтвейна… Это было бы куда лучше, чем спустя полчаса оказаться перед дверью доктора Баргера с покрасневшими глазами и неуемным желанием излить ему душу.

«Кому-кому, но только не ему, — должно было подсказать сознание, прежде чем открылась дверь».

— Д… добрый вечер… могу я увидеть доктора Баргера?

Передо мной стояла его жена. Конечно же, так она и должна выглядеть. Стройная красивая шатенка со скептическим, рассерженным взглядом.

— А вы?

— Я его стажер… из университета…

— И ваше срочное дело не может подождать до утра? — усмехнулась она, бросая взгляд на наручные часы.

Конечно, может. Оно и неделю подождет без проблем. Просто… Лимма Лессон — та еще заноза в заду, которой вечно везет на неприятности!

Я молча пячусь с крыльца и, следуя по дорожке, слышу, как захлопывается дверь.

Смешная штука — мне так погано, что я совсем не думаю о Питте. Даже странно, почему.

Моя прогулка не могла окончиться менее феерично, как и начало этого проклятого дня — внезапно полил дождь. Самое, мать его, время.

Пожалуй, мне нужно домой, чтобы продемонстрировать ба, что мои истерики ничего не стоят. Я ведь никогда не расскажу о том, что она сделала, матери. Это слишком ранит Гарверд… или убьет…

— Нравится погода, Лимма? — раздалось вдруг.

Доктор Баргер был менее всего похож на человека, которого заботят проблемы хоть одного своего стажера. Но между тем его наспех надетая рубашка, взъерошенные волосы и отсутствие зонта говорили об обратном. Я даже стала подумывать о том, что слишком плохо разбираюсь в людях.

— Я еще могу рассчитывать на место в Вейсмунде? — ответила вопросом на вопрос.

Мне представилась возможность рассмотреть этого человека — высокого, худощавого и отстраненно-холодного.

— Шутишь? — он остановился.

Дождь все еще лил: вокруг нас, между нами. Лил непроглядной стеной.

— Нет. Я хочу уехать в Вейсмунд. Как можно раньше.

— А как же твоя мать?

— Она поймет.

Доктор Баргер скрестил на груди руки и изогнул бровь.

— Ты говоришь об этом после всего, что случилось?

— Я заставила вас сомневаться в себе, — сказала, перекрикивая шум дождя, — но теперь все изменилось. Я приняла решение.

— Поздравляю, Лимма. Но ты забываешь о том, что я еще не принял.

— Вы же знаете, что я готова…

— Постой-постой, — усмехнулся мужчина, — давай обсудим это утром. Сейчас не время пороть горячку… Я вижу, — он склонил голову, пронзая меня проницательным взглядом, — тебе совсем хреново. Пойдем, выпьем кофе, а потом я отвезу тебя домой.

И это было дельное предложение.

Сидя на кухне в доме доктора Баргера, я чувствовала себя отвратительно и неуютно. Его жена, которую звали Темпли, принесла нам полотенца и сварила крепкий кофе. Оставаться с нами на кухне она не собиралась и тактично удалилась.