А дело было так... - Михаил Высоцкий

Сколько верст до вечера отмахали — не ведаю, ночевали в лесу у костра, как героям и положено. Еды парень набрал — на неделю хватит, даже на охоту идти не пришлось. Правда, кобыла его пробовала заикнуться — типа овса хочет, но я ей объяснил, как из непослушных коней фарш готовить, как кишки грудинкой рубленой забивать и на костре жарить — мигом успокоилась! Травку щипать стала, как нормальная кобыла, правда, ночью убежать вздумала, но Цезарь, молодец, показал, что он не просто конь, а и верный соратник богатырский! Еще бы не показать, он же на самом деле… Впрочем, лучше об этом не будем.

Утром нагнал нас срочный гонец — и куда он скачет, типа в свободных землях кого-то столичные новости интересуют. Устал бедняга, еле дух перевел. Мы его угостили, у богатырей принято помогать немощным, это их имиджу способствует, ну он и поделился новостями: пиратский флот сгинул, куда — неведомо, а вместо него новая пришла беда, поднялись из морских глубин русалки да водяные и давай буянить, воду мутить… Моряки уже конец света предрекают, ведомо ли такое — три беды за три дня! Да от такого каждый с ума сойдет! Поделился гонец новостями, отдышался и дальше поскакал, а я и говорю парню:

— Видать, братец твой, Додж, крепким орешком оказался…

— Знаю я этих русалок — у них там тоже отец в почете. Все зомби, что за борт попадали, живыми утопленниками стали, русалки их боятся, вот и вышли по отцовскому зову на охоту… Но все равно не уйдет, — вздохнул принц. — Не русалки, так птица Рух прилетит из краев невиданных, не птица Рух — так сирены на рифы затянут, не сирены — так водоворот утащит на дно.

— Значит, говоришь, у отца твоего неплохо с фантазией?

— Плохо? Да на счет гадостей он такой фантазер, какого еще свет белый не видел! А Додж молодец, долго продержался, я даже не думал…

Рано, парень, радуешься. Между прочим, если твой братец уцелеет, а, боюсь, может и такое случиться, нам не только от отца, но и от брата избавляться придется. Черный маг что — силы много, ума мало, одолеем, а вот от такого хитреца, как твой Додж, не так просто избавиться будет… Хотя верно, давай сначала дракона завалим, а потом думать будем.

День пролетел незаметно. Малиновка, даром что на вид хилая, двужильная оказалась, от Цезаря моего ни на сажень не отстала, локоть в локоть шли, болтали время от времени о том да о сем, как нормальные люди. Тут главное — не забывать, как только люди показываются, глупый вид делать, челюсть вперед, мозги назад и выдать что-то сакраментально-богатырское. Принцу же — наоборот, в моей тени спрятаться, а то негоже богатырям, героям народным, со всякими там особами королевской крови на равных ехать. Это спасать их мы горазды, а общаться нам с простым людом по долгу службы положено, только не больно с этими пекарями да кожемяками на общаешься? У них все беды на уме — дочку непутевую замуж выдать поскорее, да чтоб лиса кур не задрала, тьфу, раз-другой можно послушать, но не каждый же день! Принц — другое дело, он столько историй знает, что иногда и меня самого за пояс заткнет, правда, в практике ни бельмеса, сразу видно — всю жизнь в четырех станах под батиным оком просидел, но это дело поправимое, тут еще опыта наберется, а вот мозги никаким опытом не вставишь. Дал бог — быть с мозгами, а не дал — всю жизнь в шахте киркой махать, лес рубить да в кузнице молотом бить.

Третий день как второй. Гнали мы быстро, гонцы с новостями столичными нагнать не успели, так что про новые напасти узнать не удалось. Зато уже к ночи почти до цели добрались, а с утреца пораньше, как первые петухи прокукарекали, уже к воротам Белокамня подъехали.

Люблю я этот город! Для настоящего героя, да и не только героя, — рай земной! Белокамень быстро учит жизни, и каждый мальчишка, который сможет продержаться в этом городе больше суток, имеет право смело называть себя мужчиной!

— Жуть какая… — невольно вырвалось у парня. — Как будто домой вернулся…

— Э не, принц, это тебе не дом, это круче! Это Белокамень!

— Белокамень?

Еще бы — понимаю его удивление. Сам, когда лет двадцать назад сюда в первый раз приехал, не поверил. Иссиня-черные городские стены, ворота цвета антрацита, темная форма городской стражи, угрюмые лица, висящий над городом черный смрад — отличное место, чтоб назваться Белокамнем. Если в этом городе что белого и было, то давно уже покрылось пылью и стало темно-серым, а то и черным, все же Белокамень — признанный мировой центр алхимии, такие зелья, как тут, мало где варить умеют. Но история вообще забавная штука и иногда такие финтиля показывает, что нарочно и не придумаешь! Белокамень еще ничего, в одном из южных султанатов есть Долина Семи Озер, в которой, что характерно, не то что озерца — ручейка ни одного нет! Голая степь, дождь если пару раз в году покапает, то, считай, повезло, родников отродясь не водилось, и кто этот край додумался Долиной Семи Озер назвать — история умалчивает.

— Запомни! — давал я последние указания. — Я герой, безмозглая макака, умею только махать мечом и…

— Да запомнил уже, не переживай! — отмахнулся принц. — Ты это уже тысячу раз говорил.

— Ну смотри у меня! — грожу пальцем и окончательно принимаю геройский облик.

Тем более стража на вратах уже узнала. Смотрят хитро-хитро, ну да сегодня им обломится! Я не при деньгах — камни принца не считаются, их еще сбыть надо. Только этих мытарей пройду — нам, богатырям, между прочим, везде вход свободный. Где это видано, чтоб народный герой платил подоходный налог или, еще чего, с найденных сокровищ десятину в казну отдавал? Герои и вовсе считать не умеют, куда им десятину отдать. Пару серебряных монеток, так и быть, брошу в казну, но большего от меня не дождетесь! А сейчас главное — не останавливаться: если стража нормальная попалась, нас пропустят, не будут ничего спрашивать, а если нет…

— Эй, богатырь!

Ну вот, остановили. Ну что, им же хуже. Я хотел по-доброму, а придется как всегда.

— Что за беда гложет чело твое, добрый молодец? Али зверь какой в сих краях завелся, али полчища несметные на град сей велик идут? — привычно отзываюсь я.

Незнакомый офицер — а это явно не простой солдат, те богатырям не перечат — стоит у меня на пути и делает вид, будто может задержать. Надо же, как люди иногда заблуждаются…

— Беда? Чело? Да какая же беда в таком славном городе… У нас, слава королю, все в порядке, службу свою несем, за порядком следим… Но все равно рады видеть такого знаменитого богатыря в нашем небогатом городе. Только вот какая беда, понимаешь, я, конечно, не посмел бы такому богатырю перечить, но наш король издал приказ, чтоб, значит, с каждого встречного плату брать, исключительно на благие нужды города! Была бы воля моя — в жизни бы не посмел, но король, сам понимаешь, королевская воля и все такое…

Сам себе могилу роет! На что он надеется? Не понимаю. Неужели думает, что я, защитник слабых и обездоленных, не посмею очернить его перед «злобным тираном», чей сын чуть ли не давится со смеху у меня за спиной? Интересно парню, как Тиналис-богатырь выкручиваться будет. А мне что, мне не впервой, это когда надо я защитник справедливости, а когда надо — поборник закона. А так как «закон» и «справедливость» почти всегда друг другу противоречат, то я получаюсь всегда на нужной стороне. Что весьма удобно.