Красная машина. Юниор из будущего - Павел Барчук

отец то ли слесарь, то ли сварщик, то ли все вместе. Но такой, правильный, порядочный мужик. Простоватый, на язык резкий. Однако, именно к Сашке мы любили заваливаться домой при возможности. Его мать встречала нас всегда, как родных. На столе тут же появлялись пироги, булочки, шанежки, «первое», «второе», компот. Нет компота, значит сварит прямо сейчас. Короче, нас там любили. Потому что, любили Сашку.

Постников Федька жил с бабушкой и матерью. Отец ушел от них, когда он был ещё мелким. Помню, раньше, Федька свято верил, будто батя его — полярник и погиб где-то на севере, выполняя долг перед родиной. Буквально пару лет назад случайно узнал правду. Полярником там даже не пахло, долгом перед родиной тоже. Просто залетный тип, которому мать по наивности поверила. Переживал сильно. Для него это был удар. Мы поддерживали друга, как могли.

У Лопатина Никитоса оба родителя кружились в спорте. Мать тренировала девчонок-гимнасток. Художественная гимнастика, не спортивная. Ох, это было и зрелище. При каждой возможности, под любым предлогом, мы обязательно вместе с Никитой забегали к его матери на занятия. Просто девочки … М-м-м-м-м… Мед. При нашем появлении они тихо хихикали и переглядывались. Хотя, само собой, в зал нас никто не пускал, мы просто топтались у входа, засовывая головы, по очереди, в щель между дверью и дверным косяком.

Отец у Никитоса — шахматист. Вот такая вот ирония. Высокий, с широкими плечами, весом килограмм в сто. Встретишь на улице, про шахматы никогда даже не подумаешь. Он быстрее выглядел, как Иван Поддубный. Казалось, скажешь что-то не так, и скрутит тебя в бараний рог.

Все это я вспомнил, как только вошел в раздевалку и увидел парней. В отношение остальных тоже мелькали обрывки из прошлого. Но вот с этим белобрысым типом было совсем по-другому. Полная, абсолютная тишина. Кроме одного. Я точно знал, что между нами неприязнь. Даже, наверное, почти ненависть. Только не бурлящая эмоциями, а глухая, основательная.

— Влад, что ты там тормозишь. Давай быстрее, — Элвиса Пресли окликнул один из пацанов, которые уже собирались выходить из раздевалки в зал.

Влад, значит… Буду знать. Фу… Даже имя какое-то дебильное. Владик…

Ну, а потом была разминка и я забыл про все. В том числе и про Владика. Мысль в голове присутствовала только одна. Неужели оно реально сто́ит того?

Отжимания — нормально. Их я перенес легко. Ещё подумал, хорошо зашло. Проблем не должно быть. Зря переживал. То, что во время отжимания нужно резко оттолкнуться от пола и хлопнуть в ладоши, тоже особо не усложнило задачу для меня. Пока Славик набирал нужный вес и физуху, в самом начале своих занятий хоккеем, наотжимался так, что мог влет выполнить норму и за себя, и за остальных членов команды. Да и я сам, в своей прошлой жизни, до последнего делал по утрам это упражнение. Во-первых, оно укрепляет сердечную мышцу. А я, как бы, лет с сорока сильно загнался по поводу здоровья. Специально подбирал оптимальный комплекс. Обращался к знакомому парню, который разбирается в теме.

Конкретно это упражнение активно используют бегуны на длинные дистанции, альпинисты, футболисты и спортсмены тех видов спорта, где нужна выдержка и правильное дыхание на протяжении многих часов. Обоссышься, конечно, если честно. Беспокоился за сердечко, помятуя об отцовской смерти, почему-то мне упорно казалось, непременно повторю его судьбу в этом вопросе, а помер от удара шайбой. Да уж…

Подтягивание с утяжелением тоже прошло нормально. Опять же, дело нужное, не вопрос. Тут никаких претензий к тренеру быть не может.

Хоккеист должен не просто подтягиваться на перекладине, но проделать это с грузом. Тренер клал нам на сгибы ног тяжелую палку, хотя, судя по воспоминаниям, иногда это мог быть рюкзак за плечами. Сегодня, видимо, обошлось более простым вариантом.

Прыжки на скакалке — вообще ерунда. Вот на перепрыгивании препятствий стало чуть тяжеловато. Хотя, я и сам знаю, это — идеальное упражнение для развития взрывной силы.

Основное веселье началось, когда Сергей Николаич отправил нас бегать. То есть, в моем представлении, как и в представлении любого нормального человека, бег — это просто бег. Спортивный зал был не сильно большой, поэтому, погоняв нас несколько кругов, тренер вдруг велел выйти в холл Дворца. Я думал, сейчас натянем форму и отправимся на лед. Под ложечкой засосало от предвкушения.

Хрена там. Пришлось еще почти двадцать минут носиться по порожкам. Пролеты у Дворца спорта были высокие, поэтому три этажа можно оценивать, как все пять.

В конце этого занимательного мероприятия, Сергей Николаевич велел остановиться. Я снова обрадовался. Хотелось быстрее на лед. Зря расслабился.

Вместо долгожданных коньков и клюшки, каждый из нас получил себе груз в виде стоявшего рядом товарища. Я сначала обалдел, если честно. Думал, послышалось. Но нет. Когда Порядьев полез мне на плечи, сложно было все происходящее списать на собственную тугоухость. Да и на внезапную дурь Порядьева тоже. В итоге, еще некоторое время мы поднимались вверх и опускались вниз, таская друг друга практически на шее. Вот тут проникся уже до конца.

Короче, когда пришло время выйти на лед, мне казалось, я готов пережить все.

Сергей Николаевич отправил команду сначала по кругу вперед, потом, так же по кругу, катились задом.

Я постоянно косился в его сторону. Ждал, каких-то замечаний или вообще слов разоблачения. Но либо, делал все правильно, как и прежде Славка, либо, он пока не особо обращал внимание на мелкие косяки. Затем на льду были расставлены колпаки и мы гоняли между ними шайбу. Потом — тренировали вратаря. Короче, в этот процесс я втянулся сразу. Мне ужасно все нравилось. Впечатление от разминки сменили эмоции какой-то странной радости. Лёд — моя стихия.

— Сегодня Николаич подозрительно добрый. Аж удивительно. Случилось, либо́, у него что-то? — Тихо прокомментировал Федька, проезжая мимо меня.

Добрый? Серьезно? А что будет, когда он злой? Нас вынесут вперед ногами? По мне так, наоборот. Во время разминки было твердое ощущение, тренер поставил себе целью проверить воспитанников на крепость духа. А Федька говорит, добрый.

Сергей Николаич по-прежнему не выделял меня среди остальных. Я постепенно перестал дёргаться. Единственное, заметив, видимо, мой взгляд и то, что бесконечно ищу его глазами, он не выдержал.

— Белов, я не пойму… Ты соскучился по мне? Как не повернусь, все время пялишься. Хочешь, подарю тебе фотографию. Повесишь дома, будешь смотреть хоть круглые сутки.

Рядом засмеялись несколько человек. Громче всех, естественно, Владик. Я промолчал. Но так откровенно таращиться на тренера перестал, а то