Иди за мной - Наталья Солнцева

— Далеко еще? — пыхтела Лариса. — Я ногу натерла! И вообще… мы заблудились.

— Не ной, — сердился Ренат. — Мы идем по навигатору. Не заблудимся.

— Значит, твой навигатор врет…

Он злился, но упорно шагал вперед. Возвращаться в деревню, откуда их подбросил до конца просеки старик на телеге, было немыслимо. Они до темноты не дойдут.

Дедушка оказался не промах, запросил за свою колымагу кругленькую сумму. Ренат заплатил, не торгуясь. Лариса стояла в стороне и молилась, чтобы старик не отказал. Лошадь у него была черная, со спутанной гривой. Телега скрипела, грозя вот-вот развалиться. Лариса с опаской залезла на сено, застланное грязным рядном, и перевела дух. Телегу подбрасывало на колдобинах; казалось, колеса не выдержат.

Просека уходила в дебри, в сырой сумрачный ельник. Ренат сидел рядом с возницей, они о чем-то переговаривались тишком. Лариса не вслушивалась. Чем дальше они забирались в лесную глухомань, тем страшнее ей становилось. Она с удовольствием повернула бы назад, но было поздно.

Просека сузилась, и старик остановил лошадь, велел приезжим идти по тропинке, никуда не сворачивать до оврага. Он говорил и говорил. Сначала Лариса ловила каждое слово, потом махнула рукой. Пусть Ренат запоминает, он же мужчина.

— Ой!..

Она задумалась, наступила на гнилую ветку и поскользнулась.

— Под ноги смотреть надо! — прикрикнул на нее дизайнер. — Не хватало мне тащить тебя!

— Куда ты денешься? Бросишь меня в лесу?

— Ага, волкам на съедение…

Словно в подтверждение его слов в глубине чащи раздался протяжный тоскливый вой.

— Что это? — испугалась Лариса. — Здесь правда волки водятся?

— Не знаю. Вполне возможно.

— Почему ты ружье с собой не взял? Вдруг, они на нас набросятся?

— У них весной спаривание, — наобум брякнул он. — Им не до нас.

Ларису это не успокоило.

— Если нас тут волки разорвут, никто не узнает, куда мы подевались. Когда родственники подадут в розыск, от нас уже и косточек не останется.

— Значит, такая наша судьба, — философски заметил Ренат. — Бесследно исчезнуть. Нас объявят пропавшими без вести.

Лариса бросила сумку на землю и сама плюхнулась рядом.

— Вставай, чего расселась?

— Не могу больше! — огрызнулась она. — Дай отдышаться!

— В лесу быстро темнеет. Надо идти. Давай помогу…

Он нес свой рюкзак на спине, а ее сумку взвалил на плечо.

— Тяжелая!.. Говорил, не бери ничего лишнего.

— Там все самое необходимое.

— Кто бы сомневался…

Ельник неожиданно расступился, и в синеватых сумерках показалась сторожка — крохотный деревянный домик с кирпичной трубой.

— Пришли, — обрадовался Ренат. — А ты боялась!..

* * *

Внутри домик выглядел запущенным. Паутина, сажа, толстый слой пыли. Из мебели — грубо сколоченный стол, лавка и деревянные полки вдоль стены. Печь с лежанкой, которой давно не пользовались. На полках — старый хлам, свечные огарки, закопченный котелок и пара железных кружек.

— Сюда лет сто никто не заглядывал, — уныло заметила Лариса.

Она не привыкла к дальним переходам, да еще по лесу. Натертая нога болела, спину ломило, голова кружилась от переутомления.

— Садись, я посмотрю твою ногу…

Ренат помог ей снять кроссовки, заклеил пластырем ранку на пятке.

— Жить будешь!

Лариса с ужасом оглядывалась по сторонам. Огарок, который зажег Ренат, чадил, освещая убогую хижину. Неужели ей придется провести здесь целых одиннадцать дней?! Без воды, без электричества, без нормальной плиты, без холодильника!

— Что мы будем есть? Как мыться? Где спать?

Ренат молча принялся разжигать печь. Дрова, сваленные в углу, отсырели и дымили. Лариса раскашлялась, махая перед лицом руками, заплакала от сожаления и бессилия. Эдик был бы доволен, увидев ее сейчас в этом жалком положении.

— Ну, ты и нюня, — разозлился дизайнер. — Я, конечно, тоже не экстремал, но…

— Я не подозревала, что ты притащишь меня в первобытную пещеру!

— Это не пещера. Мой приятель во время охоты ночевал тут не один раз.

— Что-то непохоже. Пылища везде, пауки и грязь. Печку давно не топили, окна не мыли!

Ренат рассмеялся. Реакция Ларисы была предсказуемой. На ее месте девять женщин из десяти подняли бы крик.

— Для нашей цели лучшего места не найти, — возразил он. — Не ехать же в Сахару или Каракумы? Там условия похлеще, чем в этой сторожке.

— Боже! Как я устала…

— Скоро станет тепло. Я уступаю тебе лежанку, а сам лягу на полу, в спальнике.

— У тебя есть спальник?

— Купил перед отъездом, — кивнул Ренат.

— Почему же ты мне ничего не сказал? — обиделась Лариса. — Не предупредил, что брать?

— Я думал, ты сама знаешь. Впрочем, извини, я не прав. Должен был позаботиться о твоем снаряжении, признаю. Но как-то упустил этот момент.

— Упустил! А мне теперь как быть?

— Не волнуйся. Все устроим. Хочешь, бери мой спальник.

— Не надо, — насупилась она. — На лежанке теплее.

Печка разгорелась. Ренат отыскал тряпку, принес воды из родника, и они с Ларисой дружно взялись наводить порядок. Через час сторожку было не узнать.

— Ну вот, другое дело…

Поужинали мясными консервами и чаем, заваренным в пакетиках.

— Ненавижу «утопленников», — ворчала Лариса. — И кружки железные терпеть не могу. Руки печет!

— Слушай, ты всегда брюзжишь, или только со мной?

— Всегда! Так что привыкай.

— Попробую…

Чай был горячий, невкусный; края кружки обжигали губы. Лариса больше не жаловалась, пристыженная замечанием Рената. А тот предвкушал завтрашний день. Завтра они начнут то, ради чего забрались в этот медвежий угол.

Внезапно всплыл в памяти сон, который он видел в поезде. Юная красавица в черном пеньюаре, рыжие пряди в ее белокурой шевелюре… роскошный вагон, Вернер в купе проводников…

Мысли путались, сознание меркло. Ренат тоже устал, хотя бодрился и не подавал виду, что едва держится на ногах. Его физическая форма оставляла желать лучшего. Он забросил фитнес, злоупотреблял фастфудом, перестал бегать по утрам.

«Рутина засосала, — оправдывал он свою лень. — Я расслабился благодаря непритязательности дам бальзаковского возраста, с которыми кручу роман за романом. Это они довели меня до ручки!»

Вернер высмеял бы его за этот вывод. Гуру настаивал на том, что человек сам является источником своих проблем. Такая постановка вопроса не всем нравилась. Члены клуба открыто не возражали, зато перешептывались в раздевалке и критиковали наставника. Взваливать на себя груз вины за собственные «проколы» никто не желал.