Кикимора болотная - Ирина Мясникова

Дуське очень нравилась Верина «дачка», особенно бассейн с высокими венецианскими окнами. Бассейн был большой, и в него можно было прыгать с разбега «бомбочкой». Несмотря на свои пятнадцать лет и грудь практически третьего размера, Дуська больше всего на свете любила прыгать этой самой «бомбочкой».

У Веры на «дачке» вся их компания обычно собиралась зимой. Летом же Тася с Дуськой жили на дедушкиной даче и принимали гостей у себя. Там, правда, бассейна не было, но присутствовало озеро, в которое тоже можно было сигать этой самой «бомбочкой» и где Тасин дедушка оборудовал собственный пляж и лодочный причал. Сельдерей привозил на озеро водный мотоцикл, и они гоняли на нем все по очереди.

В эту субботу на Вериной «дачке» было особенно хорошо. И сам дом, и лес вокруг напоминали иллюстрацию зимней сказки. Казалось, что вот-вот в этот самый момент из-за деревьев выйдет волшебный олень и спросит, не надо ли куда отвезти девочку Герду.

Дуська материнские восторги по поводу сказочной зимней природы не разделяла и прогулке на свежем воздухе предпочла прыжки «бомбочкой». Валерик радостно составил ей компанию. Тася, Вера и майор Штукина, спровадив детей в бассейн, немного прогулялись, даже снежную бабу-майора вылепили с кобурой и погонами, а потом устроились в огромной гостиной напротив телевизора и пили замечательное красное сухое вино. Из погребов, как говорила Вера. На «дачке» был специальный винный погреб, где поддерживалась определенная температура и влажность.

— Ох уж эти старые пердуны! О чем они толь ко думают? Она ж его раза в три моложе. Педофилия в чистом виде. Самая настоящая, — продолжала возмущаться Вера, следя за происходящим на экране.

Тася помалкивала. Дело в том, что как-то, выгуливая очередного представителя заказчика в модном ресторане, Тася встретила там Сельдерея, который недвусмысленно обжимался с какой-то молоденькой девицей. Сельдерей, увидев Тасю, конечно, испугался и жалостно так на нее посмотрел. Тася сразу вспомнила, как он приволок им с Дуськой новый телевизор, взамен того, который упер у них Зайцев.

— Ребенку без телевизора никак нельзя, — сказал тогда Сельдерей, устанавливая им новый огромный плазменный экран. — Мы с Верой решили вам подарок сделать, в честь развода. И не вздумай отказываться!

Тася понимала, что подарок решила сделать, разумеется, Вера, но деньги-то она тратила Сельдереевы. Опять же сам приволок и установил. А кроме того, неизвестно, правильно ли будет лезть к Вере с информацией о том, с кем она видела Сельдерея. Вон сколько по этому поводу разных книжек написано да фильмов снято, и никто все равно толком не понимает, что нужно делать, если ты поймала мужа подруги на измене. А вдруг это еще и не измена вовсе? Тася не только ничего не сказала Вере, но даже ни на минутку, ни на долю секунды не проболталась об увиденном Лене Штукиной. Штукиной только скажи. Моментально расследование проведет и всех на чистую воду выведет. И пока Тася не уверена, кому от этого расследования сделается лучше, она будет молчать, как партизан.

Тася тогда в ресторане просто показала Сельдерею кулак и теперь постоянно мучилась угрызениями совести.

— Я, девочки, когда рубашки ему наглаживаю, всегда думаю, что ежели он в этой рубашке мне изменяет, то все — вешалка! Это же предательство самое настоящее. Понимаете, рубашки и еда — вещи очень личные. Я к ним душу свою прикладываю. Иначе нельзя. И он сейчас такой, какой есть, холеный и красивый, благодаря этой вот части моей души. Но ведь, заметьте, именно ухоженные и холеные дядьки девкам пустоголовым обычно и нравятся. Вы ж видали небось мужика заброшенного? Глаза в разные стороны, худющий да обшарпанный. Кто на такого позарится? Кому он нужен? Вот, допустим, если б я Сельдерея своего магазинными пельменями, полуфабрикатами разными кормила да рубашки домработнице гладить доверяла, то тогда другое дело — пожалуйста, ходи хоть направо, хоть налево. Только кому ты нужен будешь? Так что, пока я ему паровые котлетки делаю, ни-ни. Все хозяйство ему пообрываю, нечем сельдереять будет. — Вера воинственно махнула рукой, демонстрируя, как она будет обрывать Сельдерею хозяйство.

— Так, может, прямо с сегодняшнего дня и начнешь? — поинтересовалась Штукина.

— Чего? — не поняла Вера.

— Ну, хозяйство обрывать да пельменями его мучить. Чего зря время тратить, измены дожидаться, — пояснила Штукина свою мысль.

— Любишь ты, Вер, Сельдерея своего. — Тася во всем была согласна с Верой. Вон, взять хотя бы того типа в рекламе конфет, ведь ежу понятно, что женатый! Такой холеный весь. Прохвост. Однако никто к рубашкам и котлетам без любви душу свою не прикладывает.

— Люблю, конечно, особенно сейчас. Как мне его теперь не любить-то? Мне без него труба. У нас эксплуатация только «дачки» нашей в две штуки евро ежемесячно обходится.

У Веры раньше был свой маленький бизнес по пошиву корсетных изделий, однако несколько лет назад во время рейдерского захвата он приказал долго жить. Конечно, рейдеры захватывали не Верин бизнес, он для них — «тьфу и растереть», а промплощадку, где располагался Верин небольшой цех. Площадка находилась в непосредственной близости от центра города и просто напрашивалась под строительство очередного бизнес-центра. И никакие договоры долгосрочной аренды, юристы и связи Вере не помогли. Даже борец с экономическими преступниками и их преступлениями майор Штукина ничего не смогла сделать. Штукиной конкретно намекнули, что против лома нет приема, а Вере для начала обрубили электричество, потом пришли пожарники, санэпидемстанция, а в апофеозе приехал некий специальный отдел налоговой инспекции с выемкой документов и арестом всех счетов. Вера тогда собрала все оставшиеся товарные запасы и отволокла эти лифчики в налоговую, прямо в кабинет начальника, пожелав ему носить это все долго и счастливо. На этом Верин бизнес закончился.

Бизнес же Сельдерея, связанный с каким-то мудреным оборудованием, которое он производил в Китае и продавал в России под видом итальянского, продолжал цвести пышным цветом.

— Значит, за деньги с Сельдереем живешь? А так бы уже бежала от него куда глаза глядят?

Нам-то хоть не ври. — Тася понимала, что Вера хорохорится, видимо, чувствует, что у них с Сельдереем не все в порядке.

— Обидно мне, девчонки. Вот смотрите, я с Сельдереем своим огонь и воду прошла. Сами знаете, в какой нищете мы с ним начинали. И вот, наконец, деньги появились, много, живи да радуйся, но я ж не молодею. Придет какая-нибудь вертихвостка на все готовенькое, а меня куда? В утиль! Об этом же нам по телевизору с утра до вечера талдычат. И в журналах глянцевых все про такие ситуации ясно прописано. Старая жена остается за бортом, и ее никто в глаза не видит, а новая жопой вертит да галереи открывает. Бутики разные и салоны.

— Ну, Вер, это ж нам про дураков показывают, которые до денег дорвались и хотят себе все новое купить. Они ж не знают, что товарища себе не купишь, с товарищем надо пуд соли съесть. А вы с Сельдереем товарищи. И потом, какая ты старая-то? Совсем опупела. Я ж вот себя вполне молодой считаю. Замуж-то еще даже во второй раз не вышла! Какая уж тут старость? А ты и вовсе еще только первый раз замужем, а себя уже с корабля большого спорта списала. Хотя если ты по-прежнему будешь жрать все подряд без остановки да ходить такой чумичкой, то опасность стать старой женой для тебя встанет в полный рост!