Счастье по принуждению - Олли Серж

Кивает Ринату и ещё одному мужчине за моей спиной.

— Здесь вообще-то девочка, — начинает негодовать женщина, заполняющая документы, видимо, мама девочки, которую я замечаю в углу на кушетке.

— Упал? — Кивает врач на ребёнка в моих руках.

— Нет, — округляю я от ужаса глаза.

— Тогда подождите очереди, — снова делает доктор попытку нас выпроводить.

— Мы здесь подождём, — шипит Тимур, ставя руки на стол.

Я сжимаюсь от стыда, но сейчас совсем не время для самобичевания.

— Хорошо, — сдаётся старик, — я приглашу вас следующими, но выйти вам придётся, — добавляет настойчиво.

— Тимур… — трогаю я его за плечо.

— Мы ждём, — негромко припечатывает он кулаками по столу.

Распахивает дверь и выпускает нас в коридор, где в нас сразу впивается с пару десятков недовольных глаз. Мне хочется извиниться перед всеми этими людьми, но с другой стороны, дети до года всегда проходят без очереди, а пропускать нас на этом основании у собравшихся здесь мало желания. И, словно подтверждая мои мысли, откуда-то из угла на меня кидается женщина.

— Здесь вообще-то очередь, девушка! Мы здесь уже три часа сидим. С собачьим укусом, между прочим!

— Ему нет недели, — отвечаю ей извиняющимся тоном и прижимаю Демьяна крепче к груди. Не хочу вступать в конфликт.

Тимур делает шаг вперёд и буквально загораживает нас собой, отрезая возможность любого диалога.

Выдыхаю. Хочется сказать «спасибо».

Встречаемся с ним взглядами. Его — глубокий и сильно уставший. Мое сердце сжимается. Зря я, конечно, в запале всякого наговорила.

Демьян начинает кряхтеть и ерзать. Киров подаётся вперёд, протягивает руку и осторожно касается пальцами щечки сына.

Мне почему-то становится тесно и тяжело дышать.

Тимур терпко пахнет мужчиной: сигаретами и дорогим парфюмом с налётом пота. Это не отталкивает, а наоборот- запускает по спине мурашки.

— С малышом заходите! — Оклик врача развеивает интимность момента.

А дальше мне становится совсем не до Тимура…

Успеваю испугаться, что нас откажутся принимать из-за того, что у Демьяна нету никаких документов, но обещание отремонтировать отделение решает эту проблему.

Старый врач осматривает ребёнка быстро и профессионально, но я все равно стою рядом и маниакально слежу за каждым движением.

— Ну что вы, мамочка, напряженная такая, — ухмыляется врач, — рассказывайте, молоко пить любите?

— Люблю, — отвечаю растеряно и почему-то не поправляю свой статус. Пусть так думает.

— Грудью кормите?

— Нет, смесью…

— Очень плохо, что за женщины пошли… — Сетуя на современное безответственное поколение, доктор продолжает расспросы. Расстёгивает на Демьяне памперс, а после также сам возвращает всю одежду на место.

— Недовес, обезвоживание, красная попа, вздутый живот… — выносит вердикт и делает паузу, осуждающе смотря на нас с Тимуром поверх очков, — тут, конечно, ещё анализы нужны, но я уверен, что у вас лактазная недостаточность на фоне недоношенности...

Я выдыхаю. И от облегчения даже присаживаюсь на стул. Я ожидала чего угодно. А это… Боже, какая ерунда! Потом, пока успокаиваю ребёнка, краем уха слышу спор Тимура и врача про госпитализацию. Им удаётся договориться на контроль через неделю с соблюдением всех рекомендаций и обещанием, что если что-то пойдёт не так, мы приедем в больницу сразу же. Ещё про деньги говорят и… про меня. Старичок считает своим долгом провести молодому отцу лекцию про заботу о жене.

В кабинет со стороны процедурной заходит женщина в розовом медицинском костюме с героями мультиков. Тепло улыбаясь, она подходит к нам с малышом и протягивает стеклянную бутылку с соской.

— На, покорми ребёнка, — протягивает ее мне. — Пусть помучает, сколько съест. Аристарх Сергеевич сказал принести.

— Спасибо… — отвечаю ей запальчиво.

Демьян кушает жадно, пофыркивая и иногда даже захлёбываясь, не успевая проглотить смесь, а после засыпает. Вот прямо отрубается! И даже не открывает глаз, когда мы выходим в шумный коридор, а после на улицу, где вместе с охраной Тимура рассаживаемся по машинам.

Киров, разговаривая по телефону, садится в отдельную от нас. Меня это неприятно задевает. Не знаю почему… Да нет же! Знаю! Потому что мне мало сухой фразы: «Вам привезут домой все что нужно, Катя». Мне неспокойно одной с Демьяном. Кажется, что Тимур сейчас снова пропадёт. И ещё… много всего бьется в моей женской груди в запоздалой уставшей истерике. Много вопросов, на которые я считаю, имею право знать ответы. Но я почему-то не решаюсь окликнуть Кирова. Чувствую себя сдутым шариком и покорно сажусь на заднее сиденье внедорожника со спящим ребёнком на руках.

Осторожно целую его в мягкую щечку и перекладываю в люльку. Фух… Разминаю уставшие руки, спину и откидываюсь на сиденье, расслабляясь. Чувствую, что футболка просто намертво прилипла к белье и коже большими пятинами детской смеси. На волосах тоже она. Теперь понятно, почему на меня так сочувствующие смотрели в больнице.

За окошком начинает мелькать уже привычный пейзаж загородной трассы. За рулем нашей машины не Ринат, потому я даже не задаю вопрос, где теперь наш «дом». Куда нас везут. После того, что я пережила с малышом за эти дни… мы с ним неразделимы. Да у меня просто права морального нет от него сбежать. По крайней мере, в ближайшее время.

К моему огромному облегчению приезжаем мы в дом Тимура. Я замечаю, что вместо трёх машин во дворе паркуется только две: наша и охраны. Машины Кирова с нами нет. Но сил подобрать ему оценку за этот поступок нет. Хочется просто спокойно помыться и переодеться, а ещё что-нибудь перекусить.

Я ставлю люльку с Демьяном прямо на полу в ванной, скидываю грязные вещи в стиральную машину и захожу под тёплые струи воды. Господи, как же хорошо…

Глава 12

Катя

Демьян спит практически три часа. Я даже наклоняюсь над ним, чтобы послушать дыхание. Сопит. Маленький… Сердце сжимается. Такой крохотный, такой сладкий…

Мне как-то непривычно, что весь сегодняшний день он спокоен, а я делаю домашние дела и даже два раза попила чай. Еды в доме кроме круп, макарон и сладкого, нет. Работники Тимура привезти не догадались.

Развешиваю по сушке чистое белье и иду на кухню. Меня манит недоеденная упаковка печенья. Со мной всегда так- стресс заедаю вкусняшками. Потому, и бочка у меня имеются, и животик, и щеки… Открываю упаковку и застываю, так и не положив печенье в рот.

Муж говорил, что я — хомяк. Что старею, возясь